Дом, где взрываются сердца - [26]

— О, зайчик, — услышал он вдруг.

Обернулся и оторопело уставился на сатанистку. Она была как-то слишком серьезна и смотрела на него холодно-брезгливо. Как на насекомое. Притом на насекомое вредное, которое неплохо бы раздавить. Его обдало странным запахом духов.

— Ты? — ошалело спросил он.

— Я за тобой, — Наташа прищурилась и шагнула к нему.

— В смысле?

— Ты зажился на этом свете. Смерть твоя пришла, Валдаев.

Она протянула к нему руку. На пальцах ее были ярко-алые капли крови. Он отпрянул, и сердце у него провалилось куда-то в желудок.

«Они умерщвляют взрослых людей с целью по-едания их в пищу», — внезапно всплыла в его памяти строка из обнаруженного утром текста о нравах ведьм.

— Вот и все, — прошипела она…

* * *

В голове у Валдаева будто что-то сдвинулось. Он наблюдал за этой сценой как бы со стороны. Его взор приковали капли крови на ее пальцах. Все будто стало уплывать куда-то. Он сжал свой кулак так, что ногти впились в кожу… И от резкой боли все просветлело. Он встряхнул головой.

— Смотри, побледнел, лысенький, — Наташа весело захохотала и с размаху плюхнулась на стул. Пушинкой она не была, так что стул едва не развалился.

Валдаев почувствовал, что уши его краснеют. Он представил, как выглядит сейчас. И как порадовал эту девку своей растерянностью и страхом.

— Ты откуда взялась? — зло осведомился он.

— От деда Бермуда, — она оттянула кофту и помахала ею для вентиляции. — Духота. Жарковато для апреля.

— Ты чего сюда пришла?

— Мне твой редактор обещал пачку газет. И вообще, ты чего скукожился? Не по кайфу мой визит?

— По кайфу.

— Ой, покраснел-то, — она всплеснула руками. Конечно, никакой крови на ее пальцах не было. Просто был жирный слой ярко-красного лака на ногтях. — Я от тебя угораю! Лысенький, ты — чумовой кент!

— И что, взяла газеты?

— Я свое всегда возьму, — заверила она, взвешивая в руке туго набитый полиэтиленовый пакет.

— По-моему, не всегда.

— Это почему? — удивилась она.

— Тебе любой психотерапевт скажет, что все эти игры в сговор с Князем Тьмы именно из-за неспособности взять все.

Тебе очень хочется научиться брать все. Но не дано.

— Психолог, да? Этот, как его, Мичурин.

— Мичурин — это садовод.

— Да знаю, лысенький, разницу между Юнгом и юнгой. Не дурная. Книжки читала… А я тебе халтурку выбила.

— Чего?

— Потерлась среди ваших. С редактором накоротке перетрещала. Договорились статью сделать о подземных капищах.

— Чего?

— Земля под Москвой, как сыр голландский, — вся в дырах. Метро, канализация, карстовые пещеры, река Яуза. Там есть и сатанинские капища, где служатся наиболее серьезные службы.

— И что?

— Твой редактор хочет статью о них.

— Что, решила переквалифицироваться из воспитательниц в журналисты?

— Не-а, у меня слог плохой.

— Зато язык длинный.

— В общем, я писать не хочу. И не буду.

— Тогда о чем базар был?

— Базар-мазар. Зелень-мелень, как говорят азеры, — она зевнула, поболтала ногой. — А базар был о том, что ты напишешь все.

— Эх, — крякнул Валдаев.

— Репортаж будет — загляденье. Я тебе и капища покажу, и тех, кто там тусуется.

— Что?!

— И следы крови от жертвоприношений.

— Не будет этого! — Валдаев хлопнул ладонью по столу, так что авторучка подпрыгнула и упала на пол. Он нагнулся, взял ее и увидел, что рука трясется.

— Да чего ты взбесился? — она покрутила пальцем у виска. — Хи-хи не хо-хо?

— Что?

— Крышу надо вовремя чинить, чтобы не протекала — вот что. Лысенький, у тебя с нервами плохо. То ты решил, что я из тебя кровь пришла пить. То орешь как резаный.

— С вами заорешь. Ни в какие капища я не полезу. Никакие следы крови и подземелья мне не нужны.

— Да ладно, что-нибудь придумаем. Я все сделаю. Ты только окультуришь, чтобы читали со слезами умиления на глазах. Хорошо?

— Поглядим.

— Погляди, зайчик. Погляди.

Валдаев оглядел Наташу с ног до головы, больше с сочувствием, чем с укором.

— Наташа, ты же неглупая девушка. Зачем тебе все это? Ты что, серьезно веришь в это мракобесие?

— Могу и не верить. Но оно есть.

— А если веришь, лучше бы в церковь ходила поклоны бить, чем этой дрянью тешиться.

— В церковь? Старо. Мусор. Сила христианского Бога убывает. Мир переходит во власть Дьяволу. Зайчик, разве это не очевидно? Оглядись.

— Ну ты даешь.

— Надо быть на стороне сильного. Иначе раздавят, как таракашку.

— Вообще, что ты хочешь? Звонишь. Истерики у тебя. «Убивают. Я боюсь. Горло перережут». Это что такое?

— А что?

— По тебе не скажешь, что ты чего-то боишься.

Она вдруг посмотрела ему в глаза. И произнесла, на этот раз не играя:

— А я ведь действительно боюсь, зайчик.

— Чего ты боишься?

— Их.

— Кого их? — хрипло произнес Валдаев.

— Тех, кто уже все решил за нас.

Валдаев вдруг увидел, что Наташа бледна. И что в глубине ее глаз действительно мечется нечто, что может быть и подавляемым страхом.

* * *

«Черный бизон» несколько лет назад был обычной общепитовской забегаловкой — тесной и гостеприимной для окрестных алкашей и сопливой шантропы, которые всегда могли найти здесь бутылку. В разгар общественных преобразований кому-то пришла в голову идея сделать в этом сарае стриптиз-бар. Никому не верилось, что затея приведет к финансовому успеху. Но сюда незамедлительно повалили со всей Москвы денежные люди. Судя по маркам машин, которые стояли на автостоянке, сильно денежные. Несколько раз сюда приезжал длиннющий как автобус белый «Линкольн» — таких на всю Москву раз-два и обчелся. Валдаев иногда считал эти выстроившиеся в ряд сверкающие авто, наблюдал из окна за этой фантастической, чужой жизнью. Он даже вывел некоторые закономерности. Больше всего съезжалось в «Бизон» народу на Пасху и на Рождество. Отмечали святые праздники стриптиз-зрелищем. Валдаев хмыкнул, неожиданно подумав: а может, здесь собираются те самые сатанисты, о которых его угораздило писать в последнее время. Это какой-то их эротический ритуал, черная месса, знак презрения ко всему святому. Или просто тут весело крутятся в чертовом колесе и тешатся вовсе не люди, а бесы и бесята, заполонившие город.