Дом, где взрываются сердца - [24]

— Страсть, — вдруг произнесла она. — Единственно, что имеет смысл. Все дороги ведут к смерти. К переходу. Все вокруг помойка. Поэтому не так глуп миф о Клеопатре, которая забирала жизнь за одну ночь близости. Что такое жизнь поперек страсти? — она задумалась. — А ты мог бы отдать жизнь за одну ночь?

— Честно?

— Конечно, честно.

— Нет. Не смог бы.

— Ты так дорожишь жизнью?

— Как ни странно, дорожу.

— Это со временем проходит, — вздохнула она… — Все, у меня закрываются глаза, — произнесла она, зевая.

Она заснула. А он лежал, чувствуя, что сон не идет, хоть убей.

Вечный враг — телефон. Он лежал на тумбочке рядом с кроватью. И затрезвонил напористо, нагло.

Валдаев не знал, что делать.

Телефон замолк. Потом зазвонил опять.

— Да возьми ты эту трубку! Нет меня! О Господи, — застонала Элла и повернулась на другой бок. — Спать, спать, — прошептала она.

Валдаев нехотя взял трубку.

— Алло, — негромко произнес он.

На том конце слабо вздохнули. Там молчали. И Валдаев готов был поклясться, как это глупо не звучит, что молчание это знакомое.

— Слушаю.

— Объятия любовников сладки. Быстры. Что дальше, смертный? — скрипучий, будто действительно из бездны, голос произнес эти строки так, как читают стихи.

— Кто? — содрогнувшись, прошептал Валдаев.

В ответ то ли закашляли, то ли захохотали.

И посыпалась дробь гудков.

Он отбросил трубку радиотелефона на мягкий ковер, будто это была змея. И почувствовал себя под прозрачным колпаком.

И его пробрала холодная дрожь.

— Кто там был? — сонно спросила Элла.

— Ошиблись номером, — сдавленно произнес Валдаев.

Он врал. Он был уверен, что номером никто не ошибался…

* * *

«Деяния ведьм и колдунов против Господа нашего и рода человеческого, определенные инквизитором-юристом Жаном Боденом в 1591 году от Р. Х.

1. Они отвергают Бога.

2. Они богохульствуют.

3. Они поклоняются Сатане и совершают в его честь кровавые жертвоприношения.

4. Они посвящают ему детей.

5. Они убивают детей до момента их крещения, дабы завладеть их душами.

6. Они посвящают Сатане зародышей, находящихся в утробе матери.

7. Они исполняют клятвы, данные именем дьявола.

8. Они вступают в кровосмесительные отношения.

9. Они вовлекают других людей в сатанинский культ.

10. Они умерщвляют взрослых людей, а также новорожденных младенцев с целью их дальнейшего употребления в качестве пищи.

11. Они расчленяют трупы, занимаются людоедством, пьют человеческую кровь.

12. Наводят порчу на людей и скот.

13. Вызывают порчу урожая и массовый голод.

14. Совокупляются с дьяволом».

Валдаев порвал листок, бросил его в мусорное ведро.

Эта бумага, отпечатанная на принтере, была между страницами все той же газеты «Опасная ставка», которую оставила сатанистка на холодильнике.

— Совсем больная, — произнес Валдаев.

Ему было пора выбираться на улицу. Как всегда, ощущал неуверенность и страх перед улицей. Но деваться некуда.

Когда он выходил из дома, то увидел, что двое рэкетирских морд, которые уже два раза обещали ему навалять, с заискивающими улыбками сажали в машину Семеныча — алкаша из первого подъез-да. Тот был привычно пьян и что-то объяснял им, размахивая руками. Фонтан у пьяного Семеныча не заткнешь — говорить он может часами без остановки. Судя по тому, что двое гоблинов не обрывали его и являлись образцами терпения, им куда-то очень нужно было его отвезти. Скорее всего — в нотариат или паспортный стол. Эх, спаси его Бог.

Валдаев вздохнул, зябко передернув плечами. На душе стало слякотно. Который раз он видел несправедливость и осознавал, что не может противопоставить ей ничего. Поскольку в этом городе он муравей, который мечтает лишь об одном — не попасться под пяту слону. Тут уж на кого наступит слон — тому не повезло. Сейчас он собирался наступить на Семеныча.

В метро поезд стал замедлять скорость. Валдаев подумал, что скоро станция. Но перегон был длинный, а прошло слишком мало времени.

Поезд замер. Затих.

Бывало время, когда поезда на перегонах вообще не останавливались. Но все в мире сбивается, всюду проникает хаос, даже в этот сверхсовершенный механизм метро.

Люди привыкли к подобным заминкам в движении. Они продолжали читать, дремать или просто стоять, погрузившись в свои мысли. Все знали: пройдет максимум минута — и поезд тронется.

Двигатели выключились. Стало тихо. И как-то гулко, пусто. Тишина в метро — это всегда жутко. Метро не существует вне шума, равно как материя не существует вне времени. Безмолвное метро — это выпадение из установленного порядка вещей.

Валдаев поежился. Он понимал, что бояться нечего, но через эту пустоту и тишину к нему кошкой кралась тревога. Она мягко наваливалась на него.

Прошла еще минута. Потом еще… Дышать стало тяжелее.

Люди будто просыпались. Они отвлекались от ритма метро, оглядывались и вдруг начинали понимать, что находятся в тоннеле, над головой десятки метров породы.

Молоденькие девчонки в середине вагона делано засмеялись. Молодой человек нарочито равнодушно уставился в книгу. Две старушки начали возбужденно переговариваться:

— А говорят, месяц назад так и сгорел поезд. Вот так же остановился. И сгорел. И как стали хоронить потом. Гробы, гробы, гробы…