Дом Эдгара По - [4]

Они вышли из ресторана «Парагон» в превосходном настроении. Светила новая луна. Жужа мирно спала в спичечном коробке. Во всяком случае, из кармана пиджака не было слышно ни звука. Как-то странно получилось, что наслаждаясь жареными креветками с новоанглийским пивом «Сэм Адамс», которое бармен наливал в запотевшие от хранения в морозильнике стаканы. Скусывая сочное мясо с жареного на гриле бараньего ребрышка, а после взбадриваясь глоточками эспрессо, оба думали об одном: скорее оказаться в пустом доме Эдгара По, чудесным образом оставленном на целых два месяца. Самое забавное, что Поляков, рассказавший о счастливой встрече с карликом Карлом, золотоглазой жужелицей и щедрой хозяйкой дома Леной Уитмен, ни словом не обмолвился о невероятном сходстве ее с Сашенькой Тверской. Он не сказал об этом Сашеньке с целью выяснить несколько возможных вариантов этой таинственной ситуации: она ничего не знает о Лене Уитмен (первое предположение), она знает о существовании своей сестры-двойника, но судьба развела их так давно, что история американского замужества Лены и фамилия Уитмен ей (Сашеньке) незнакомы и (третье предположение): следы сестры потеряны, никакой связи между Леной и Сашенькой не было, и сходство есть всего лишь эффект больших чисел.

Они вызвали такси, заехали в университетскую гостиницу, взяли чемодан и дорожную сумку и помчались к дому Эдгара По. На крыльце дома произошла некоторая заминка. Из кармана Полякова послышался невыносимый треск, словно народный оркестр трещоток, бубнов и там-тамов одного из самых музыкальных африканских племен решил выразить коллективный протест. «Из-за чего?» — подумал Поляков. «Ну, конечно, из-за невероятного сходства Сашеньки и Лены», — ответил сам себе наш герой. Это трещала и стучалась в стенки спичечного коробка золотоглазая жужелица. Она-то сразу догадалась о сути происходящего. Поляков открыл коробок и выпустил Жужу. Она шмыгнула в щель под дверью заднего крыльца и исчезла внутри дома. Надо сказать, что в Провиденсе, как и во всей Америке, доминирует повальная привычка пользоваться в повседневной жизни задней дверью и открывать парадную исключительно в дни торжественных приемов.

Поляков и Сашенька жили в доме Эдгара По почти два месяца. Нужные материалы были собраны с избытком. Со времен великого фантаста накопилось и сохранилось такое множество ценнейших рукописей, писем, дневниковых записей и фотографий, что одного этого хватило бы на несколько монографий и десятки обоснований для получения научных грантов. К тому же после добавления ко всему этому богатству находок, сделанных в Рокфеллеровской и Джон Хей библиотеках, и «Атенеуме», стало очевидным, что пора заканчивать сбор материалов и садиться за письменный стол. Решено было, что свои части рукописи книги профессор Поляков напишет в Сан-Диего, а Сашенька в Провиденсе. Заявки будут объединены и посланы в издательство и правления фондов, распоряжающихся грантами.

Пока они были с утра до вечера заняты сбором материалов, Поляков отгонял от себя мысль о судьбе Лены Уитмен. Как прошла операция? Вернется ли она вскоре или останется в Бостоне на долечивание? Будет ли продолжение их единственной встречи? Он так и не рассказал Сашеньке о поразительном сходстве с хозяйкой дома. Почему? Может быть, Сашеньку и Лену разлучили в таком давнем и отдаленном от Америке детстве, что ни та, ни другая этих встреч не запомнила или не осмыслила. Поляков только сейчас припомнил, что Сашенька росла в детском доме в России, а уж потом умом и упорством добралась до американского университета. Судьба же Лены Уитмен, кроме того, что она осталась вдовой богатейшего судовладельца, была для него абсолютная терра инкогнито. В любом случае, идеальным для Полякова было бы поскорее уехать из Провиденса и незамедлительно, как только наладятся финансовые обстоятельства, увезти из этого города Сашеньку. Он был не в восторге от мысли о их даже нечаянной встречи.

Да, между прочим, чтобы сблизиться с золотоглазой жужелицей, Поляков принял для себя концепцию о Жуже как о редчайшем примере домашнего животного. Бывают же домашние игуаны, домашние попугаи, домашние скунсы. Да и пчел, живущих в садовых ульях, справедливо считать домашними насекомыми, поскольку сад и дом стоят на хозяйской усадьбе. В таком случае, почему же не Жужа при ее уме или дрессировке? Поляков, а потом Сашенька начали регулярно прикармливать Жужу. Они купили даже детский набор блюдечек и чашечек, который поставили на подносике рядом с кухонной плитой, где потеплее. В чашечки наливали воду или молоко. А в блюдечки крошили сваренные вкрутую, а потом измельченные куриные яйца. Или фрукты. Или кусочки шоколада. Сашенька заметила однажды, как карлик Карл, пришедший с другого конца Бенефит-стрит, пытался подманивать Жужу шоколадкой. Но верное насекомое не пошло к нему. Ведь карлик мог накинуть поводок, а потом перепродать золотоглазого жука. Сашенька иногда удивлялась тому, как Жужа ластится к ней и бежит отовсюду по первому зову. Поляков догадывался, но тайну берег.

Наступило время прощального ужина. Поляков на следующий день улетал в Калифорнию. Сашенька возвращалась в свою коммунальную квартиру. Сначала решили устроить кутеж в одном из ресторанов на Этвеллз авеню в итальянском районе Провиденса. Потом передумали — хотелось подольше побыть в чудесном доме Эдгара По. Они накупили вина и закусок, зажгли свечи. Серебряные подсвечники и матовые свечи мерцали в сумерках не задернутого шторами августовского вечера, как колонны игрушечного храма. По русскому обыкновению ужинали на кухне, а потом перешли пить кофе в гостиную. Жужа тоже перебежала вслед за ними, уселась на вышитую диванную подушечку, но все время оглядывалась и перебирала лапками. «Кажется, облазили весь дом, знаем наизусть все книги, картины и фотографии, а какое-то чувство, что осталось неосмотренное. И Жужа что-то пытается сказать», — промолвил Поляков в раздумье. «Одень-ка на нее поводок. Вдруг Жужа хочет нам что-то показать», — предположила Сашенька. Поляков прицепил карабинчиком тоненький поводок к ошейнику золотоглазого жука, который, словно дожидался этого момента, соскочив немедленно с диванной подушечки на пол. Жужа выбежала из гостиной в коридор, а оттуда вниз по лестнице, которая вела в подвал. «Здесь мы никогда не были!» — воскликнул Поляков. «Мне кажется, что дверь, ведущая к этой лестнице была так хитроумно заперта, что казалась не дверью, а тупиком, стеной», — отозвалась Сашенька. Жужелица тянула, как охотничья собака, освещая золотыми прожекторами глаз путь в подвал дома. Поляков первым шагнул вниз по замшелым холодным ступеням. Сашенька боязливо следовала за ним. Внезапно их взорам открылась черная дыра, которая вела дальше, пока не поглотила жужелицу и Полякова. И снова вспыхнули золотые глаза жука, осветившие подвал-пещеру. Раздалась тихая хоральная музыка, проникавшая в испуганную душу Сашеньки и поддерживавшая ее. Жужа, Поляков и Сашенька проникли вглубь пещеры. Золотоглазая жужелица остановилась над плитой, указывая Полякову, что ее надо отодвинуть. Под плитой стоял сундук. Они открыли его. Он был полон золотых монет: гульденов, дублонов, дукатов, луидоров, крон, кондоров, флоринов, экю и многих других, в том числе и российских золотых рублей. Под другой плитой, которую тоже осветила Жужа своими золотыми прожекторами, стояли амфоры, наполненные индийским жемчугом, алмазами, рубинами, сапфирами, изумрудами. Куда бы не перебегал золотоглазый жук, наши исследователи находили плиты, под которыми лежали шкатулки с драгоценностям, богато инкрустированные предметы роскоши, оружие, не имеющее себе равного по качеству стали и богатству украшений.