Дом дервиша - [17]
Тогда Лейла отправилась к тетушке Кевсер, великому визирю семьи Гюльташлы, которая позвонила матери Лейлы в Демре. Женщины проговорили целый час и все решили: Лейла может снять квартиру вскладчину с хорошими девочками при условии, что она каждую пятницу будет отчитываться тетушке Кевсер. Разумеется, никаких мальчиков. Одна приличная девочка из Анталии, которая училась в бизнес-колледже, снимала отличную квартирку в самом центре, в Бейоглу. Так Лейла попала в дом дервиша и обнаружила, что «самый центр» означал обшарпанный и унылый Эскикей, а «отличный» применительно к дому означало, что его не ремонтировали со времен провозглашения республики сто лет назад. Рядом с тремя студентками, изучавшими маркетинг и бизнес, Лейла обрела даже меньше покоя, чем на кухне по соседству с двигателем «Хонда». Ее все так же звали Помидоркой, но в устах девчонок прозвище ей нравилось. Тетушка Кевсер честно звонила каждую пятницу. Лейла добросовестно отчитывалась. Через два года она получила диплом с отличием. Родители приехали на автобусе на выпускную церемонию. Стамбульские родственники рассредоточились по комнатам, словно фишки в какой-то игре, чтобы найди в квартире с видом на взлетно-посадочную полосу место для родственников-помидороводов из Демре. Пока шла церемония в кампусе, мать мертвой хваткой вцепилась в отца. Родители подарили дочери золото, а на каждой без исключения фотографии у них были закрыты глаза.
Итак, четыре девушки с юга делили маленькую вонючую квартиру в текке Адема Деде. Все они закончили бизнес-колледж Мармара в один день. Затем одна уехала во Франкфурт в инвестиционный банк. Вторая перешла работать на стройку огромного гипермаркета, который возводили на голом склоне близ Анкары. Пять недель назад Зехра объявила, что возвращается обратно в Анталью, чтобы выйти замуж за бойфренда, о котором до этих пор никто и слыхом не слыхивал, и Лейла осталась одна-одинешенька, без наличных денег и работы, в рассыпающемся старом доме дервиша, единственная, у кого не было никаких определенных планов на будущее. В Стамбуле переизбыток ярких юных девушек с дипломами в области маркетинга. День за днем, счет за счетом деньги утекали, но одно было совершенно ясно — она никогда не вернется в квартиру, полную вопящих родственников и реактивных двигателей.
Лейла считала ступеньки: тридцать одна, тридцать две, тридцать три. Расположение улиц знакомо: вон уже конец Киноварного переулка. Она в паре сотен метров от дома. Лейла снова сможет надеть удобные туфли. Двенадцать минут. Если ей удастся добраться до проспекта Иненю, оттуда уже ходят автобусы, долмуши и даже такси, хотя ей тогда придется потратить последнюю наличность, но все должно получиться, это же Стамбул. Ее пальцы трясутся от напряжения. В ушах что-то бряцает. Боже, она никуда не годится. Во всем виноваты проведенные перед телевизором вечера, множество вечеров, к тому же в квартире постоянно кто-то болтает и шумит. Потом Лейла понимает, что это бренчание издает вовсе не ее тело, а что-то извне. Она оказалась в облаке комаров. Лейла отгоняет рукой рой, кыш, мерзкие твари. Черное облако отскакивает от ее руки и собирается в парящую стрекозу. У девушки перехватывает дыхание от страха. Даже Лейла Гюльташлы слышала о подобных штуках. По всему Киноварному переулку утренние прохожие застыли на месте, пока роботы-стрекозы устанавливали их личности. Механизм парит на крыльях-вентиляторах. Торопись, торопись, торопись. У нее собеседование через десять минут, де-сять. Лейла могла бы раздавить эту штуковину и бежать дальше, но она напугана. Солдатам можно построить глазки, слегка пофлиртовать, чтобы их день прошел не зря, и они тебе кивнут. Солдаты — люди. А эти штуковины, как она слышала, иногда вооружены ядовитыми стрелами, маленькими злыми наножальцами. Бросить им вызов означает рискнуть. Но все так медленно, медленно, медленно, а она опаздывает, опаздывает, опаздывает. Лейла мигает от вспышки лазера, это беспилотный летательный аппарат считывает ее радужку. Стрекоза-бот поднимается на своих крылышках и рассыпается, превращаясь в облако более мелких механизмов. А вот теперь пора. Лейла бежит вверх, а потом вниз по лестнице до конца Киноварного переулка, а стрекозы над ней рассыпаются в дым. Лейла миновала их, но она ужасно, просто смертельно опаздывает.
Весь транспортный поток, который развернулся из-за взрыва бомбы, переместился на проспект Иненю. Лейла воет, глядя на огромное скопление автомобилей, которые стоят плотно, передние фары вплотную к задней части кузова впереди стоящего автомобиля, дверь к двери. Гудки не смолкают. Лейла протискивается между стоящих машин. Внезапно рядом с ней останавливается маленький пузатый ситикар, и Лейла в нерешительности мнется. Водитель бьет рукой по клаксону, но девушка отгоняет его бесцеремонным взмахом руки. Там автобус, автобус, автобус. Лейла танцует смертельный танец тореадора в пробке, пробираясь все ближе к автобусу. Очередь пассажиров становится короче. Двери закрываются. Черт бы побрал эти идиотские туфли, зачем она вообще их нацепила? Мужики вообще никогда не смотрят на туфли. Автобус отъезжает от остановки, но она сделает это, она сделает это. Лейла колотит по двери. На нее косятся два школьника. Девушка бежит вдоль медленно ползущего автобуса и бьет кулаком по его боку. «Стой! Стой! Стой!» Перед автобусом образуется свободное пространство, и он скользит прочь, обдав ее ароматами биодизеля. Лейла стоит и ругается, а поток автомобилей обтекает ее, пока хорошая девочка из семьи помидороводов с юга проклинает все на свете последними словами.
