Дом без выхода - [36]
— Ха-ха! Это Марьяна-то добрая? Знал бы он! А ты скажи ему, что она задумала, что вы с ней замышляете! — Но Виолетта заставила себя не реагировать на ее слова.
— А чем именно вас обделила судьба? — вкрадчиво спросила она.
— Меня? — Стас задумался. — Наверное, у меня обратный случай. Мне дано больше, чем нужно. И еще неизвестно, что хуже…
— Вы удивительный человек, Станислав Алексеевич, — снова вздохнула Виолетта, на этот раз громче. — Никогда не встречала таких, как вы, хотя не теряла надежды… Вы произвели на меня очень сильное впечатление. Знаете, — она как бы случайно взяла его за руку, и Старуха злорадно отметила: "Ого! Да тут уже в ход пошла тяжелая артиллерия!" — я ведь вас давно знаю. Мы как-то встречались у одного моего знакомого, он был вашим клиентом.
— Вот как? И кто он? — Стас мягко, но настойчиво высвободил руку.
— Яков Белецкий, врач-психиатр. Помните, вы строили для него психиатрическую клинику в Подмосковье, в Назарьеве?
— Конечно, помню, крупный был заказ, целый комплекс на несколько зданий. По-моему, году в девяносто шестом. И как теперь идут дела у вашего друга?
— По слухам, неплохо. Но мы расстались.
— Понятно. — Стас легко поднялся, поправил полотенце на плече, и Виолетта поняла, что аудиенция окончена. Он не поддался ее чарам. Боже мой, что же теперь делать?!
— Извините, мне надо принять душ. Да и вам, наверное, пора, Сашка скоро проснется.
— Еще минуту! — Виолетта поглядела на него снизу вверх. Нужно было срочно спасать положение. — Меня все-таки очень беспокоит Тина Сергеевна. Не хочется верить, что ситуация столь уж безнадежна. Мне, как специалисту по педагогике и психологии, известно немало случаев, когда люди всю жизнь считали, что у них нет никакого слуха, а потом, годам к сорока, вдруг начинали петь, разумеется не в Большом театре, но вполне прилично.
— Вы думаете, она еще может измениться? — с сомнением в голосе поинтересовался Стас.
— Во всяком случае, мы с вами должны ей помочь в этом! — Виолетта тоже поднялась и неторопливо поправила халатик.
— Что же, мне нравится эта идея. Если вы так уверены, непременно надо попробовать.
— В таком случае, мы еще вернемся к этому разговору! — Виолетта улыбнулась — чисто по-дружески.
— О'кей! — Стас улыбнулся в ответ и исчез в душевой. А Виолетта поспешила к выходу — нужно было срочно переодеться и идти к Сашуре.
Старуха так и сновала вокруг нее, то отставая, то забегая на пару шагов вперед.
— Ты совсем с ума сошла! — шипела она. — Разве можно так себя вести?! Вешаешься на него, словно сопливая девчонка! И как только он тебя не послал! А зря не послал, между прочим! Вылетела бы ты тогда с треском из этого дома! Вот бы Марьяна обрадовалась!
Виолетта не отвечала. Оказавшись на улице, она поежилась в своем легком халатике — утро выдалось прохладным.
— Добро еще, не зима на дворе! — тут же поддела Старуха. — Хороша бы ты была! Ишь, форсить перед ним вздумала, ножки показывать! Да плевать он на твои ножки хотел!
— Замолчи, и без тебя тошно! Думаешь, я сама не понимаю, что чуть все не провалила? — Виолетта почти бегом вбежала в свою комнату, скинула халат, быстро вылезла из купальника и принялась надевать заранее приготовленную одежду — лифчик, выстиранные с вечера трусики и колготки, строгий деловой костюм, лодочки на довольно высоком, но удобном каблуке.
Руки у нее дрожали. Натягивая колготки, она ухитрилась их порвать, пришлось лезть в шкаф за новыми — последними, между прочим. Виолетта была просто потрясена. Впервые в жизни понравившийся ей мужчина не только не бросился к ее ногам, но даже не прореагировал на ее заигрывания. Неужели она "вышла в тираж"?
— А я тебе про это давно говорю! — не отставала Старуха. — Больно много о себе думаешь. Он чуть ли не вдвое моложе тебя, считай, Анне твоей ровесник!
— Анне? — Виолетта так и застыла с пакетиком от колготок в руках. — А что, это идея! Не получилось у меня, может, получится у нее?
— У этой вяленой рыбы? — усмехнулась Старуха. — Сомневаюсь…
— Анька у меня не рыба, — возразила Виолетта, застегнула молнию, задрала юбку, одернула подкладку. — Анька у меня пластилин. И я леплю из нее все, что мне нужно.
— Ну, коли так… — пожала плечами Старуха.
— Именно так. А не так — так еще как-нибудь. Ты же знаешь, я от своего не отступлюсь. Я этого мужика всю жизнь искала. Увидишь, я его президентом сделаю. Или секретарем Объединенных Наций. — Виолетта критически осмотрела себя в зеркале и осталась вполне довольна. — Ладно, побежала я, пока. Вечером поговорим.
…Целый день Виолетта тревожилась, что сцена в бассейне может ей повредить. Не дай бог, Стасу не понравится ее поведение. Или что, того хуже, он в шутку или всерьез расскажет о ее заигрывании Тине — и тогда гувернантке несдобровать, ревнивая хозяйка тут же выгонит ее без выходного пособия. Воззвав к небесам, она дала суровую клятву, что, если на этот раз все обойдется, впредь она будет вести себя очень осторожно, как сапер, у которого, как известно, не бывает второй попытки. Но, на ее счастье, Стас не придал ее заигрываниям никакого значения. Будучи признанным красавцем мужчиной, он давно привык к женскому восхищению, воспринимал его как нечто само собой разумеющееся и обычно просто не замечал. Стоило ему в то субботнее утро войти в душ, как весь разговор с гувернанткой тотчас выветрился у него из головы, запомнилось только одно — есть надежда, что отношение Тины к детям и семье со временем все-таки изменится. Эта мысль не давала ему покоя настолько, что на другой день он сам решил еще раз поговорить с Виолеттой о Тине.
Казалось, судьба подслушала мечту талантливого режиссера Алексея Соколовского — и осуществила. Но так, как меньше всего на свете он хотел бы. Чувство неизбывной вины поселилось в его душе.Свои разочарования, болезнь, одиночество Алексей считал самыми легкими наказаниями за роковые события. Старинная кожаная папка, которая досталась ему от предков, найденная в ящике письменного стола, неожиданно подкинула Алексею шанс. Шанс изменить свой жребий…
Трудно Андрею Сорокину жить обычной жизнью, если с младенчества он видит чужие мысли. Взросление и развитие его способностей приносит горе не только ему, но и его близким. Изломанные судьбы, предательство и смерть лучших друзей, потерянное имя — следствие его дара. Хватит ли у Андрея сил доверять людям так же, как доверяли ему дельфины в научной лаборатории теплого южного города?
Модный прикид, дорогие часы, общая ухоженность… Она быстро поняла, что такую рыбку неплохо бы иметь в своих сетях. «Ноги от ушей, третий размер, красота натуральная, да еще и с книжкой в руках… Пожалуй, подходит», – подумал он. Мужчина и женщина сошлись. Но не для любви. Не для «поединка рокового». Каждый воспринимал друг друга как орудие для достижения своих целей. И если ее планы банальны, то его расчет коварен и низок.
На нее охотились, ее похищали, ссылали и держали взаперти. А все потому, что она, простая деревенская девушка, обладала необычным талантом, подобным тому, которым были наделены Вольф Мессинг и Ванга. Знание своей судьбы заманчиво. Но Ольге ведать об участи возлюбленного, о доле своих близких совершенно не хотелось. Не из-за того, что пугала ее слава ведьмы, не из-за того, что Оля перестала принадлежать самой себе – потому лишь, что в борьбе с роком даже такой человек, как она, слаб и ничтожен.
Судьба жестоко обошлась с Андреем Шелаевым: кризис 2009 года разрушил его бизнес, жена сбежала с художником, отсудив у бывшего супруга все состояние, друзья отвернулись от неудачника. Он думал, что ему никогда уже не выбраться из той пропасти, в которой он оказался. Именно в этот момент к нему подошла странная женщина и предложила такую сделку, о которой бывалый бизнесмен и помыслить раньше не мог. С легкостью согласился Андрей на… продажу собственных счастливых воспоминаний — жизнь ведь длинная, накопятся новые…
Антон Житкевич сам себя не узнавал. Он, молодой, но уже успешный ученый и весьма перспективный бизнесмен, никогда не веривший в приметы, предсказания и прочую мистику, привыкший полагаться только на факты, вдруг решил сделать татуировку.Впрочем, ничего удивительного. В глубине души, тайно, Антон надеялся, что эта авантюра изменит его судьбу. Как только на спине Антона появилось изображение улыбающейся морды черного кота, перемены грянули как гром среди ясного неба… И это явилось всего лишь началом долгого пути к истине…
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.