Дом без ключа. Кн.2 - [43]

— Вы против ареста, бригаденфюрер?

— Только этого не хватало! Позовите Гранжана, Мейснер.

Мейснер выглянул в коридор, крикнул:

— Зайдите!

— Простите, Гранжан, что пришлось ждать. У нас мало времени, и я прошу вас коротко — очень коротко — ответить: вы не обознались?

— Нет... Лицо как будто чужое, но это он!

— Аннет де Тур — ваша родственница? Близкая?

— Очень дальняя.

— Ее взгляды, убеждения? Могла она знать, кто такой Дюран?

— Теперь он не Дюран, а Дюваль, редактор из Тулузы. Что же касается Аннет, то она, насколько я помню, всегда была вне политики.

К середине дня с Кэ д'Орфевр поступили данные, что редактор Дюваль проживает на рю Вандом. Мейснер с нарядом ринулся туда, но квартира была пуста — Дюваль на ночевал. Наряд засел в квартире и привратницкой, предварительно отправив консьержа в Булонский лес. Гаузнер предложил информировать Берлин, но Рейнике так посмотрел на него, что комиссар осекся.

День выдался бурный. В сумерках приехал расстроенный Шустер: его пеленгаторы вышли на рации Леграна сразу по двум адресам — на улицах Боссэ и д’Альжери. Команды СС обыскали здания от подвалов до чердаков; наткнулись на запертые квартиры и, выломав двери, обнаружили брошенные передатчики. Радисты ушли одинаковыми путями — по водосточным трубам и крышам. Кто-то их, несомненно, предупредил по телефону.

Шустер выпил две большие чашки кофе и, расстегнув мундир, прилег на диванчик в комнате Мейснера. Лейтенант принес ему подушку, спросил:

— Господин майор подремлет?

— Нет,— сказал Шустер, зевая, и тут же тоненько засопел.

Мейснер накрыл его своей шинелью, осторожно поправил плоскую подушку, взятую во взводе охраны. Шустер чмокал во сие губами и дергал рукой; на рукаве мундира вермахта чернел винкель с серебряным шитьем СД: майор пришил его в первые же часы после прихода приказа о слиянии абвера с Управлением VI РСХА. «Ловко, — подумал Мейснер, — Пора и мне брать свое».

Сколько лет он жил надеждами? Не сосчитать. Другие делали карьеру, становились майорами и штурмбамфюрерамм, а он, Мейснер? Железный крест второго класса и лейтенантский чин?.. Сейчас или никогда!

Где-то близко к полночи его вызвал Рейнике. Мейснер попросил пять минут, получил их и за это время успел побриться, протереть лицо, шею и уши одеколоном. Смочив расческу водой, гладко уложил волосы.

— Завидую,— сказал ему Ройнике.— Вот что значит молодость. Все успевает. Нам бы такую энергию, Гауэнер, а?

— Пусть применит ее на деле,—сказал Гаузнер.— Вы молоды, лейтенант, и выносливы. И, по-моему, у вас есть здоровое стремление сделать карьеру.

— Бригаденфюрер не ошибется во мне, если поручит...

— Да, Мейснер. Я понимаю. Объясните ему, Фридрих.

Гаузнер выплюнул в цветочный горшок кончик изжеванной сигары.

— Придется не поспать, мой милый. Может быть, неделю, а может, и больше. Понимаю, это не очень приятно, но тем не менее необходимо. И полезно для служебного продвижения. Уловили, Мейснер?

— Не совсем.

— Совсем и не требуется... А в общих чертах будет так. У всех домов, где может появиться Легран, поставим закрытые посты; где-нибудь поблизости сунем машины с рациями, а вы и сменные операторы сядете на связь с ними. О любом сигнале тут же доложите бригаденфюреру или мне. Но тут же, а не через пять минут! Ну вот. А теперь можете, если хотите, произнести речь, что не подведете и оправдаете высокое доверие.

...Сигналов пока нет. Скрытые посты каждые тридцать минут в строгой очередности вызывают Булонский лес, но не дают лейтенанту повода снять трубку внутреннего телефона. Иногда он и сам запрашивает обстановку, с особым пристрастием относясь ко всему, что исходит из Сен-Жермен де Прэ, однако старшие постов отвечают стереотипной фразой: «Без изменений».

Сколько еще ждать? Неделю? Век? А если этот Легран-Дюваль не придет вообще?.. Мало-помалу Мейснеру начинает казаться, что он — в который раз! — промахнулся, оказавшись вне главных событий. Думая об этом, лейтенант переставляет флажки и промеряет расстояния циркулем.

— Фельдфебель! Запросите Сен-Жермен де Прэ!

— Да, господин лейтенант. Сен-Жермен де Прэ. Виноват, они сами вызывают нас. Я Родэ, я Родэ! Здесь господин лейтенант Мейснер. Повторите, пожалуйста.

Мейснер, забывшись, держит флажок а кулаке.

— Принято,— бубнит Родэ, сдвигая наушники.— Хозяйка вызвала по телефону такси и едет на Северный.

Мейснер берется за трубку, стучит по рычагу, подгоняя телефониста на коммутаторе.

— Гаузнера!.. Господин комиссар, Сен-Жермен де Прэ сообщает, что де Тур заказала такси, чтобы ехать на вокзал. На Северный вокзал.

Гаузнер долго молчит, спрашивает:

— Когда?

— Я не уточнял. Связаться с ними?

— Нет. Ваше дело сидеть и слушать!

Мейснер опускает трубку на вилку и тут же поднимает ее — звонок, но это не Гаузнер и не Рейнике: оберштурмфюрер Нельте, дежурный по штабу и единственный приятель Мейснера.

— Да,— говорит Мейснер разочарованно.

— Ты один? Слушай, Отто, не повторяй вслух то, что я скажу. Потрясающая новость! Несколько минут назад прилетел Шелленберг. Мне позвонили с аэродрома и затребовали охрану для него. Цени мою дружбу, Отто, и держи глаза открытыми!

— Спасибо,— говорит Мейснер с чувством и машинально оправляет мундир.