Доля дьявола - [14]

Господи, ему было бы лучше, если бы она прыгала по комнате, рвала и метала. Возможно, даже запрыгнула бы на стол и наорала на него.

— Шелби.

Она отказывалась смотреть ему в глаза, вытирая нос со всей элегантностью охотничьей собаки, от чего ему стало только хуже. Она, он точно знал, была настоящей. Во всем. В ней не было ничего фальшивого и напускного, с чем он так часто сталкивался в той прошлой своей жизни. У Шелби Лэндис было не больше времени на гордость и эмоции, как и у него.

Поэтому ее слезы были неподдельны.

А также весьма неудобны для него.

Эдвард взглянул на камеру наблюдения, которая была установлена в дальнем углу комнаты. Когда его допрашивал в этой комнате детектив Мерримак, там горела маленькая красная лампочка, мигая. Теперь ее не было.

«Хорошо», подумал он, подавшись вперед и положив руку на предплечья Шелби.

— Это неправильно. — Она шмыгнула носом. — Я провел достаточно много времени с моим отцом, когда все было «неправильно». С этим вроде как покончено, так будет честно.

— Посмотри на меня. — Он сжал ей руку. — Давай, ну же. Если не посмотришь, я приму это за личное оскорбление.

Она пробормотала что-то, он надавил еще раз ей на предплечья.

— Шелби? Посмотри мне в глаза.

Наконец, она подняла голову, и черт возьми, ему захотелось, лучше бы она этого не делала. Поблескивающие слезы ударили ему прямо в грудь.

— О чем ты, на самом деле, беспокоишься? — спросил он. — А? Почему ты усугубляешь проблему? Мо будет управлять конюшнями так же хорошо, как и я, вероятно, даже лучше, и у тебя всегда будет работа в Red&Black. У тебя появился милый молодой человек. Послушай меня. — Он сдвинул свою руку. — Ты в полной безопасности. Тебя никто не уволит, и ты не уйдешь в никуда, хорошо? Ты больше не сирота.

— Зачем вы это делаете? Почему вы лжете?

Эдвард освободил свою хватку и выдвинул ноги из-под стола. Ему понадобилось две попытки, чтобы встать, пока мышцы не были готовы выполнить свою работу, и он, бл*дь, возненавидел эту задержку.

— Шелби, мне нужно, чтобы ты согласилась с моим враньем. Я хочу, чтобы ты покинула эту тюрьму, вернулась в конюшни и забыла обо мне и обо всей этой чепухе. Это не твоя проблема. Не волнуйся обо мне.

— Вы уже столько пережили…

Он постучал в металлическую дверь и взмолился про себя, чтобы Рэмси оказался за этой чертовой дверью.

Как только замок открылся, Эдвард взглянул через плечо.

— Если ты хочешь помочь мне, то уходи. Ты меня слышишь? Просто уходи, Шелби… как можно дальше, и как только ты уйдешь, ты и я будем в расчете. Когда тебе было нужно, я предоставил тебе работу и место для жилья, ты должна мне. Так давай будем в расчете и начнем двигаться дальше.

Лейн по-прежнему сидел на табурете у кухонного островка мисс Авроры, когда первые лучи зари преодолели крыши гаражей позади особняка. Он уже отсидел себе задницу, и она болела, как будто в ней собрался сгусток крови. Тем не менее, он оставался в таком положении, наблюдая, как золотой свет проникает в окна и ползет по безупречно чистому полу плитки.

Слава Богу, наконец-то наступил день. Его полоса препятствий этой ночью оказалась суровым испытанием тем не менее, суровые мучительные, скрежещущие часы не были осязаемыми, и тем не менее, они были наполнены пустотой, вызывая сожаление, с которым он ничего не мог поделать, потому что они были настоящей пыткой для него.

Быстро взглянув на часы на крышке хлебницы, он покачал головой. Если бы мисс Аврора находилась в поместье, она бы была бы уже на кухне, делая домашние булочки с корицей и пеканом, ее омлет бы уже скворчал на сковородке, готовя его на всех. Уже было бы заварено кофе, в раковине стоял бы дуршлаг, наполненный черникой или клубникой. Канталупа была бы готова к нарезке, апельсины лежали бы готовые, чтобы из них выжали сок, и к тому времени, когда домочадцы спустятся вниз в семейную столовую, завтрак — первое блюдо с пылу с жару стояло бы уже на столе.

Если бы не было гостей, оставшихся на ночь, мисс Аврора обслуживала бы их сама. Но если бы были гости, она бы вызвала подкрепление.

Лейн пробежался взглядом от кладовки к шкафам, потом к плите и раковине… а потом вернулся к столешнице.

Своего рода, это тоже было движением, особенно для человека, который устал действовать…

С хмурым видом он соскользнул со стула и обошел кухонный островок. Подошел к конфоркам на плите и разделочной доске, где рядом стояла подставка с ножами, черные ручки различного размера торчали вверх, готовые, почувствовать руку настоящего мастера своего дела. Одного ножа не было.

— Отлично, что за идиот положил этот нож в посудомоечную машину?

Мысль о том, что кто-то воспользовался одним из ножей Wüsthofs, а затем бросил его мыться с мисками для смешивания и венчиками, для него была кощунственной. Она всегда мыла ножи вручную. Всегда.

И лично сама их затачивала.

Открыв посудомоечную машину, он выдвинул верхнюю полку и проверил всю посуду, мерные стаканчики… лопатки… маленькая пиала… еще маленькая миска. Вернув все на место, он проверил нижнюю полку, ножа не было.

Ну, по крайней мере, его не мыли с остальной посудой. Уже хорошо.

Лейн закрыл дверцу посудомоечной машины и навис над раковиной. Здесь тоже его не было, его также не было и наверху в шкафчиках, в сушилке.