Доля ангелов - [16]

  - Николаич... - прохрипел он, - пятьдесят тугриков не одолжишь? Трубы горят, пивка надо.

  Порывшись в карманах домашнего спортивного костюма, Иван Николаевич протянул ему сто рублей. Борька, хоть и был разгильдяем, но долги отдавал аккуратно, да и мужиком был неплохим.

  - Вот спасибо, Николаич, - дрожащей рукой принял бумажку сосед и тут же спросил:

  - А ты чего здесь в такую рань?

  Редько подумал, вздохнул и не стал ничего скрывать.

  - Да понимаешь... - и дальше он рассказал Борьке про свои сомнения и поиски.

  - Да ты что? Прямо так и продать? - изумился тот. - А не страшно?

  - А чего тут страшного-то? - в свою очередь, удивился бывший буровой мастер. - Это ж не машину на толкучке впаривать неизвестно кому. Фирма солидная, вон сколько лет уже существует. А без души, Боря, мне, старику, даже сподручней. На эти деньги хоть жену отвезу в Крым. Все думают, что мы, нефтяники, деньги лопатой гребем. А я, вишь ты, всю жизнь на буровой мантулил, а выслужил пенсию да квартирку. Видать, кто-то лопату до меня прибрал, - пошутил Редько.

  - Правильно говоришь, - хмыкнул Борька, - о себе надо думать. Кстати, если не передумаешь, то покупатель найдется. На Нижнем Извозе, на рынке, в углу за ларьком с шаурмой столик стоит, вот там и спроси.

  - На Нижнем Извозе? Ну спасибо! - обрадовался Редько. - А ты откуда знаешь?

  - Всякое бывало, - пожал плечами Борька, - я ж одно время наемным дальнобойщиком подрабатывал. Знаешь, Николаич, каково полный контейнер душ перегонять откуда-нибудь из Нового Уренгоя в Тверь? Особенно зимой, да в мороз за пятьдесят... Идешь по трассе на хорошей скорости, а за стеклами пурга, эти самые души скребутся в железо, подвывают на разные голоса, тоска страшная. И только думаешь про себя - хоть бы в этой пурге мотор не заглох, или на встречку такой же дальнобой не выскочил. А то будет, как у моего кореша под Сусуманом - две тонны мятого железа, а над этим всем - хоровод душ, которые не знают, куда податься, потому как в одном месте уже сдали, а во втором еще не купили. Вот такая петрушка вышла. Но платили, конечно, хорошо!

  - Так ты поди и сам... - спросил было Иван Николаевич, но замялся. Однако, Борька понял.

  - Сам продал? Не-е, Николаич. Хотел, конечно. Да у нашего брата, у шоферни, души не в кондиции. Дырок много. Особенно у тех, кто сам такие же души возил. Одни лохмотья остаются годам к тридцати, если и продать, то по бросовой цене, на лом. Вот ведь удивительно: вроде бы, душа - пар, а оказывается, ее тоже можно износить, как майку-алкоголичку.

  Редько еще раз поблагодарил Борьку, зашел в квартиру и начал одеваться.

  - Нашелся покупатель? - сдвинула очки на кончик носа жена, вязавшая свитер.

  - Вроде как, - осторожно и туманно отозвался Редько. - Ты по дереву постучи, а то сглазишь.

  Жена старательно постучала, а потом даже плюнула троекратно через левое плечо.

  

  На Нижнем Извозе и правда нашелся покупатель. Был он кривобок, жилист, с золотыми зубами, одет в засаленные шоферские штаны из «чертовой кожи» и линялую майку. Из кармана у него торчала чекушка со скрученной пробкой. Вроде бы, обычный водила-забулдыга, но отчего-то при одном только взгляде на него у Ивана Николаевича похолодело в груди и пересохло во рту. Было ясно - сам Дьявол. И Дьявол с одного вгляда опознал в Редько продавца души: как-то собрался, построжел лицом, перестал кривиться вбок.

  - Что, никак, работников не хватает? Сам хозяин торгует? - начал разговор с шутки Редько, про себя решив, что старого буровика никакими чертовыми штучками не испугать, и надо держаться независимо. Дьявол, а точнее, «С. Лукавый» зыркнул на него исподлобья, осклабился приветливо.

  - Помаленьку, дядя, помаленьку. Горбатимся, времена такие.

  И вот сейчас они торговались уже полчаса, а Дьявол нервничал все больше.

  - Ну что, дядя? - спросил он, отхлебывая из чекушки. - Решился?

  - Дело такое... - осторожничал Редько. - Цена твоя уж больно маленькая.

  - Маленькая? - возмутился Лукавый в стотысячный, казалось, раз. - Да ты сюда посмотри! Во, во, разуй глаза! В этом месте душа поношена, вся потерлась. Здесь - дырка. А здесь что вообще? Нет, больше трех миллионов ну никак не могу дать. Конечно, признаю, душа крепкая, выносливая, востребованная. Но дядя, сам подумай, а за амортизацию вычет? А за капремонт? Мне же ее еще в божес... тьфу, в приличный вид привести надо будет! Соглашайся уже! Три лимона на книжку, и завтра мотаешь с женой на юга, а?

  - Давай три восемьсот, и по рукам, - не уступал Редько.

  Сзади кто-то осторожно кашлянул. Дьявол оглянулся, и яростно оскалился.

  - Что, доторговался, жлоб?! - рыкнул он, сбросив на миг маску проходимца-шоферюги. - Во, гляди, приперлись... конкуренты!

  Редько недоуменно уставился на нового человека. Был тот человек одет в белый костюм из чистого хлопка, овеян ароматом дорогого одеколона, хорошо подстрижен и гладко выбрит. Над головой у него дрожало еле заметное сияние.

  - Иван Николаевич, - мягко начал он, - мне хотелось бы предупредить Вас о том, что Вы совершаете ошибку. Видите ли, если не вдаваться в детали, то процесс купли-продажи души в данном случае сопряжен с некими последствиями вполне определенного характера.