Долой возраст, к чёрту дом! - [4]

Каждый год, когда мы гостили у них в течение недели или чуть больше, мы изо всех сил старались поддерживать их. Я занимался домом, а Рейми работала во дворе. Я выкинул старые ковры, установил пожарные сигнализации, прикрутил поручни, за которые они могли держаться. Я наготовил еды на целый год и заморозил ее в холодильнике, который притащил из подвала. Короче, я сделал все, кроме самого важного – разговора.

«Не обязательно решать все сегодня, – сказала мне Рейми, – у нас еще есть время».

Я глубоко вздохнул и замолчал, возвращаясь к игривым дельфинам, окружившим нас и снующим туда-сюда под моим серфом.

Наш отдых в Южной Калифорнии подходил к концу, многие уже собрали вещи и уехали. Те, кто не любил прощаться, уходили по-английски, проще говоря, сбегали тайком. Педро, напротив, устраивал из своего отбытия целое шоу: вся округа слышала, как он трубит в охотничий рог. Каждый отъезд был по-своему уникален, впрочем, как и люди, которые жили на полуострове.

Мы тоже начали собирать вещи через несколько недель. Мы смывали соль с пляжных принадлежностей, укладывали их на крышу фургона и закрепляли веревками. Мы сняли гамак с деревьев, сложили тент и упаковали его в сумку. Мы постарались вытряхнуть весь песок из фургона и прицепа, но знали, что до конца сделать это невозможно.

Затем мы отправились вверх по гористому полуострову на север, по шоссе мы проехали через винный регион Южной Калифорнии до города Текате, расположенного на границе с США. Так началось наше ежегодное путешествие, нам предстояло проехать 5000 миль через всю страну, навестить друзей и родственников и остановиться в Мичигане у моих родителей. Мы даже не догадывались о том, какое сильное потрясение нас ожидает.

Глава 1 Приоритеты Преск-Айл, Мичиган. Июнь

Рейми

Жизнь – хрупкая штука. Мы часто говорим это, но в большинстве случаев мы просто думаем так, не чувствуя этого сердцем. Мы воспринимаем людей как данность, забывая о боли и страданиях. Мы не говорим самых важных слов, откладывая их на потом. Так и мы с Тимом пытались отсрочить разговор с его родителями о старости, в особенности о том, как они хотят провести остаток своих дней. Почему же так сложно было обсудить это? Почему мы продолжали уходить от темы, а вопросы, которые мы так хотели задать, словно застревали у нас в горле? Что же делать, когда этот момент наступит? Неужели нам не оставалось ничего, кроме как смириться с тем, что все мы смертны? И есть ли шанс сказать «да» жизни, смотря в глаза смерти?

Наконец, в очередной раз отправляясь навестить родителей, мы твердо решили получить ответы на свои вопросы. «Уж в этом году нам точно хватит смелости поговорить об этом», – думали мы, но, как обычно и случается, обстоятельства сыграли против нас.

Каждый раз, когда мы приезжали, мама Тима, моего мужа, пекла для нас печенье. Причем оно всегда было разным. А папа Тима, Лео, помогал ему с парковкой. Но в этот раз, пока мы ставили наш «Airstream» на подъезде к дому, из небольшого кирпичного дома никто не вышел.

Без слов мы оба поняли, что переживаем. Мы быстро подошли к дому, поднялись по лестнице ко входу, открыли дверь и через сени направились в кухню. Пахло горелым.

Что-то явно было не так. Случилось что-то очень плохое.

«Мам? Пап?»

Ответа не последовало.

Тим выключил духовку, даже не заглянув внутрь.

Часы Лео пробили невпопад. То же самое произошло и с еще двумя его часами. А дедушкины часы, которые Лео исправно заводил каждое воскресенье, не работали. По телевизору, стоящему в гостиной, шли гонки, но стулья, на которых обычно сидели Норма и Лео, пустовали. Тогда мы прошли в большую комнату в задней части дома.

Там мы и нашли родителей Тима.

Сначала нам показалось, что все в порядке. Но затем мы увидели, что Лео, сгорбившись, висит на плече Нормы, а лицо его искажено болью. Моя свекровь, женщина хрупкого телосложения, с трудом держала его, левой рукой опираясь на палку.

Они медленно шли нам навстречу. На каждом шагу он вскрикивал от боли, не узнавая нас.

Мы поспешили к ним. Тим обхватил Лео, а я – Норму.

«Мам, что случилось?»

«Пап, поговори со мной, что происходит? Когда это случилось?»

«Осторожно, коврик! Не споткнись!»

«Держись за меня».

«Пап, я держу тебя».

«Все будет хорошо».

«Сейчас я усажу тебя на стул».

Пока Лео стонал и корчился от боли, мы тащили его в гостиную. Я быстро усадила Норму на стул, но с Лео сделать это было намного сложнее. Очередные часы снова зазвонили невпопад. Телевизор продолжал галдеть. Я схватила пульт, неуклюже пытаясь сделать что-то с орущим телевизором, но у меня ничего не получалось – я впервые видела этот пульт. Где же кнопка выключения звука? Наконец, телевизор замолк.

Всегда веселое и счастливое лицо Лео было перекошено. Он стонал, дрожал, а иногда даже выл. Мы принесли ему подушки, переложили на другой бок, но это не облегчило его агонию. Тим и Норма ушли на кухню и начали тихо разговаривать. Я носилась вокруг Лео, без толку надеясь, что смогу как-то помочь ему.

Лео взглянул на меня и сказал: «Случилась какая-то чертова хрень».

За все эти годы, что я знала его, он никогда так не выражался. И я сразу все поняла.