Долина в огне - [69]
— Да, — крикнул все тот же скептический, циничный голос откуда-то из темноты. — А они опять привезут сюда негров, вот увидите. Нельзя допускать негров в наши ряды!
Впереди, где был Добрик, снова наступило молчание. Люди ждали.
Но вот ярко вспыхнул луч света — на этот раз зажгли электрический фонарик; кто-то прикрыл его ладонью. Люди увидели темный силуэт головы Добрика. Резким движением он поднял к свету чью-то белую руку, затем взмахнул перочинным ножом и ловко раскрыл длинное стальное лезвие. Из груди рабочих вырвался непроизвольный вздох. Люди, тревожно посмеиваясь, подались вперед. Бенедикт, сдерживая дрожь, привстал на цыпочки. Добрик приблизил острое лезвие к белому запястью, в набухших венах которого, казалось, быстрей побежала кровь. Рука дернулась, но Добрик крепко держал ее.
— Если я пораню твою руку, — услышали все гневный голос Добрика, — какого цвета будет кровь?
— Красная, Доби, — выпалил обладатель руки. — Но, ради Христа, не делай этого, Доби!
Люди рассмеялись. Бенедикт радостно вздрогнул.
Внезапно по другую сторону светлого круга, отбрасываемого фонарем, поднялась вторая рука — черная. Добрик так же крепко обхватил черное запястье и приставил к нему нож. Затем он повернулся к белому человеку.
— А у него кровь какого цвета? — сурово спросил он.
— Тоже красная! — выдохнул тот с молниеносной быстротой, словно боясь потерять драгоценное время.
Добрик поднял голову и вгляделся в темноту, в ту сторону, откуда раздавался скептический голос.
— Может, кто-нибудь хочет это проверить? — закричал он. — Пусть подойдет сюда, к нам!
Глубокое молчание.
Он подождал еще некоторое время, словно хотел предоставить тем, кто сомневается, возможность удостовериться; потом, когда стало ясно, что на вызов никто не откликнется, Добрик сказал серьезным тоном, как бы взвешивая каждое слово:
— Да, именно это я и имел в виду. Его кровь и ваша кровь — одинакового цвета: красного. Мне все равно, какого цвета ваша кожа, ведь в жилах у вас течет такая же красная кровь, как у меня! И если у вас есть мужество идти по нашему пути, если вы вступили в Союз, помните: я буду бороться за то, чтобы мы все были братьями. — Луч света озарил его руку, он потряс кулаком. — Буду бороться до последней капли крови!
Люди одобрительно загудели и тихо захлопали. У Бенедикта горели щеки от волнения.
Сквозь толпу пробрался человек, как ветер сквозь пшеницу. Он стал что-то говорить Добрику. Воцарилась напряженная тишина, фонарик погас, людей впереди снова окутала непроглядная темень. Затем все тем же спокойным голосом, каким он говорил весь вечер, Добрик сказал:
— Правительственные войска находятся уже на холмах. Они направляются сюда. По-моему, мы здесь обо всем переговорили. Итак, мы закрываем наш митинг до новой встречи, о которой вам будет сообщено. Держите связь с вашими представителями Выполняйте все указания. Доброй ночи, товарищи!
И в то же мгновение тьма, казалось, сгустилась еще больше. Связанный предатель дергался на земле, как издыхающая рыба. Бенедикт брезгливо перешагнул через него и поспешно направился домой.
А пока он шел, мимо него в темноте скользили чьи-то тени. Но теперь они уже казались ему не зловещими, а дружескими — теперь он знал, кто они, эти люди. Он был рад, что темнота укрывает и его вместе с ними. Из-за холма доносился запах горящего шлака. Вскоре запахло коровьим навозом, а затем — свалкой. Пыльная дорога вилась по склону холма. Неожиданный порыв ветра принес с собой гнилой запах Рва, еще не засыпанного на этом далеком участке: бетонные трубы успели проложить лишь там, где раньше стояли лачуги негров. Тем же ветром занесло сюда и горячую крупицу чугуна, она больно кольнула мальчика в щеку.
Вдруг из-за поворота вихрем вылетели два всадника и галопом помчались по дороге. Бенедикт успел отскочить в сторону и спрятаться в густой траве, росшей по обочине.
Пригнувшись, он стал пробираться по траве вдоль дороги и неожиданно наткнулся на Джоя, который притулился на корточках в траве, как птица в гнезде. Оба вскрикнули от испуга; слышно было, как зубы Джоя выбивают дробь. Бенедикт обнял его и зажал ему рот. В окружающем безмолвии каждый звук, казалось, разносится далеко вокруг. Потом он взял Джоя за руку и повел его задворками к дому.
В окнах было темно, и, когда они вошли, Бенедикт не зажег лампы. Мальчики, дрожа, сели в темной кухне. Услышав шаги у калитки, они замерли от страха. Дверь тихо отворилась, и они поняли, что это вернулся отец; он поднялся по лестнице, потом они услышали скрип пружин и стук сброшенных на пол башмаков.
Бенедикт дал Джою подзатыльник.
Джой понял, за что.
Никогда церковь святого Иосифа не была так переполнена, как в этот день. Никогда ничьи похороны не привлекали такого внимания. Сотни рабочих со всех концов Литвацкой Ямы и из города собрались проводить в последний путь Петера Яники. За пределами Ямы мало кто знал его, но пришли и незнакомые. Заводскую администрацию охватило лихорадочное волнение; телефонные звонки понеслись из отдела в отдел: «Что происходит? Где люди?»
А люди были на похоронах. Они стояли вокруг маленькой церкви, а те, кто пробрался внутрь, теснились на скамьях. Церковь тонула в полумраке: мерцали догорающие свечи, поставленные за упокой грешной души, да мутный солнечный луч играл на рубиновых ризах святого Петра, отбрасывая красноватые блики на скамьи.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
Петр Константинов родился в 1928 году. Окончил Медицинскую академию в 1952 году и Высший экономический институт имени Карла Маркса в 1967 году. Опубликовал 70 научных трудов в Болгарии и за рубежом.Первый рассказ П. Константинова был напечатан в газете «Новости» («Новини»). С тех пор были изданы книги «Время мастеров», «Хаджи Адем», «Черкесские холмы», «Ирмена». Во всех своих произведениях писатель разрабатывает тему исторического прошлого нашего народа. Его волнуют проблемы преемственности между поколениями, героического родословия, нравственной основы освободительной борьбы.В романе «Синий аметист» представлен период после подавления Апрельского восстания 1876 года, целью которого было освобождение Болгарии от турецкого рабства.
Книга рассказывает о выдающемся советском полководце, активном участнике гражданской и Великой Отечественной войн Маршале Советского Союза Иване Степановиче Коневе.
В романе развернута панорама «матросского» и «офицерского» Севастополя перед революционными событиями 1917 года. Подлинное событие — взрыв линкора «Императрица Мария» в Севастопольской бухте 7 октября 1916 года — это как бы предвестник еще более грандиозного «взрыва» — краха русского самодержавия в 1917 году. Прочитав «Утренний взрыв», Шолохов телеграфировал Сергееву-Ценскому: «С истинным наслаждением прочитал «Утренний взрыв». Дивлюсь и благодарно склоняю голову перед вашим могучим, нестареющим русским талантом» [из журнала «Октябрь» № 9 за 1955 года, стр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Кондратия Биркина (П.П.Каратаева), практически забытого русского литератора, открывает перед читателями редкую возможность почувствовать атмосферу дворцовых тайн, интриг и скандалов России, Англии, Италии, Франции и других государств в период XVI–XVIII веков.Владычеством Ришелье Франция была обязана слабоумию Людовика XIII; Мазарини попал во властители государства благодаря сердечной слабости Анны Австрийской…Людовик XIV не был бы расточителем, если бы не рос на попечении скряги кардинала Мазарини.