Долина в огне - [5]
Бенедикт задумчиво улыбнулся и по длинной деревянной лестнице начал спускаться в Литвацкую Яму. Он точно знал число ступенек в каждом пролете; сотни раз он их пересчитывал, — всего их было триста сорок восемь. Он и сейчас считал ступеньки, — медленно, каждый раз прищелкивая языком и перебирая четки, но порой сбивался. Когда-то он решил сделать эту лестницу «лестницей молитв», — на каждую «Богородицу» приходилось по десять секунд, подъем занимал ровно час. А спускаясь вниз, он читал «Отче наш...», «Во имя отца и сына...»
В наказание за ложь он однажды заставил Джоя подняться, читая вслух молитву, до самой верхней ступеньки.
Пусть на свете не будет бедных, хоть и грех желать богатства! Сам он тоже был беден, но дело не в нем: он и хотел быть бедным. Священнику не нужны земные блага.
Бенедикту казалось, будто солнечный луч проник в него и осветил изнутри, пронизывая тело.
На половине лестницы он увидал мистера Донкаса; тот лежал на спине, широко разинув рот, пьяный. На лбу у него красовалась ссадина. Бенедикт наклонился над ним и забормотал молитву, но только он хотел перекреститься, как мистер Донкас открыл глаза и схватил мальчика за руку.
— В карман залезть хочешь? — заорал мистер Донкас.
Он так скрутил руку Бенедикта, что у мальчика перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы. Еще немного, и он бы не вытерпел и закричал, но мистер Донкас внезапно отпустил его.
— Я помолюсь за вас, — пролепетал Бенедикт и поплелся вниз по лестнице.
Донкас что-то прохрипел ему вслед, перевалился со ступеньки на землю и на этот раз заснул среди одуванчиков.
Солнечное сияние померкло для Бенедикта.
Он всхлипнул, внутренне восставая против унижения, против боли.
«Господи! — молился он сквозь стиснутые зубы. — Испытай меня! Ниспошли мне еще горшие страданья, испытай меня, о господи!»
Ибо даже сейчас он чувствовал в себе силы побороть и боль и обиду, а когда он спустился к подножью холма, на душе у него опять стало спокойно.
Большая канализационная труба, проходившая внизу под лестницей, сбрасывала в сточную канаву мощный поток грязной воды. Бенедикт невольно задержал дыхание и поспешно направился к церкви св. Иосифа. Сегодня суббота. Он шел на исповедь. Однако исповедоваться ему не очень хотелось, и он снова замедлил шаг, пробираясь вдоль заборов по грязному переулку. Женщины в платках вскапывали в огородах черную землю; в воздухе стоял густой запах свежего навоза. В хлевах, мимо которых шел Бенедикт, задумчиво мычали стельные коровы.
Шпиль церкви был его ориентиром, и расстояние он тоже определял по этому шпилю да по высокой трубе мусорной печи. Их было видно отовсюду: из леса, простиравшегося за старой фабрикой, с вершины Медового холма, со шлакового отвала и даже с далекого полусгоревшего копра старой шахты Роббина, если взобраться по обугленным доскам наверх.
В этих пределах протекала вся жизнь Бенедикта.
Он отворил поросшую мохом калитку и направился к дому священника. Экономка отца Дара миссис Ромьер вскапывала во дворе грядки, как и те женщины, которых он видел по пути сюда.
— Здравствуйте, миссис Ромьер, — вежливо сказал Бенедикт.
Она вздрогнула от неожиданности.
— Он приезжает завтра? — спросил мальчик.
Но миссис Ромьер снова вонзила лопату в землю и ничего не ответила.
Бенедикт обогнул дом и пошел по вымощенной кирпичом дорожке через сад, огороженный высоким забором, увитым виноградом. Дорожка вела к ризнице церкви. Войдя в ризницу, мальчик прислонился к двери, словно к чему-то прислушиваясь. О чем бы он ни думал по дороге, в каком бы ни был настроении, но как только входил в церковь, он как бы попадал в другой, особый мир, полностью отрешенный от внешнего мира. Бенедикт постоял некоторое время у двери, собираясь с мыслями, настраиваясь на благочестивый лад.
От застарелого запаха пыли и людского пота, въевшегося в спинки церковных скамей, истертых до блеска многими поколениями прихожан, от запаха ладана и воска, смешанного с ароматом увядших лилий на алтаре, у него сильнее забилось сердце, а щеки начали гореть. Он вздрогнул, стараясь сдержать свой восторг. Его окружала тишина, казавшаяся осязаемой: та сокровенная тишина, которую он познал через католицизм, — тишина всех церквей мира. Она была как бы материальным воплощением религии, рассеянной во времени и пространстве и в то же время единой. Мальчику казалось, что, не сдвинувшись с места, он может сразу же очутиться в Риме, в соборе св. Петра.
Завтра он опять придет сюда и будет отдавать распоряжения мальчикам — служкам при алтаре, подготовляя все к ранней и поздней обедням. Он придет сюда в пять утра, затем в семь и еще раз в полдень. — на все богослужения.
Из ризницы Бенедикт прошел в церковь. Он остановился на верхней ступеньке алтаря и внимательно, настороженно всмотрелся в полумрак церкви, как если бы он был уже священником; он слышал все звуки, ощущал все запахи, замечал все вокруг. Из-под купола длинными блеклыми лохмотьями свисала облупленная краска, изображение чуда Христова с хлебами было изранено трещинами. Бенедикт содрогнулся: это показалось ему кощунством.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.