Долина в огне - [104]
— Мистер Добрик совсем как мы, негры.
Бенедикту показалось, что она навсегда лишила его своей симпатии.
Она повернулась к нему и сказала:
— Теперь вам время прятаться!
— Мне? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Пора бежать отсюда. Оставьте нас, негров, довести борьбу до конца!
Он пристально посмотрел на нее.
— Но мы тоже...
Она резко отвернулась и направилась к своему сарайчику с таким видом, словно ни за что оттуда больше не выйдет. Но Бенедикт последовал за ней и встал на пороге. Она обернулась к нему:
— Что вам нужно, мальчик? — спросила она.
— Мне... — начал было Бенедикт.
— Уходите отсюда, — произнесла она с раздражением. — Оставьте меня.
— Я хочу помочь вам! — вскричал Бенедикт.
Она бросила на него сердитый взгляд.
— Помогай самому себе, парень! — произнесла она.
— Но, матушка, — закричал он, — я не такой. — Он смотрел на нее с отчаянием. — Я не такой! — повторял он, начиная смутно понимать причину ее враждебности. Он вспомнил, как она спешила однажды к своему опустевшему дому, который должны были предать огню. Он спрятался тогда и ничем ей не помог! Взволнованный, раздираемый внутренней мукой, он тихо сказал:
— Я не хочу быть таким!
Она взглянула на него, и выражение лица ее смягчилось.
— Сейчас вы не такой! — отвечала она.
Он вспыхнул:
— Вы думаете, потом...
Она пожала плечами.
— Но, матушка, — произнес он, — как же я смогу?
С губ ее сорвался короткий невеселый смешок.
— Очень легко!
Охваченный смятением, он продолжал смотреть на нее.
— Ну, а почему, — спросил он, — почему Добрик не стал?
Она закусила губу, прищурила глаза и задумалась. Потом сказала просто:
— Видите ли, Добрик — коммунист: у них это не допускается.
Над головой у них загрохотал гром, раздался оглушительный треск, будто гигантский бич рассек небо надвое.
— Будет дождь, — мягко сказала она.
Бенедикт посмотрел на крышу.
— Крыша протечет, — сказал он.
— Оставайтесь у меня, если хотите.
— Но солдаты!..
— Я и думать о них не хочу, — ответила она.
Она присела на койку и стала искать позади себя подушку. Бенедикт подошел и помог ей.
— Спасибо, — сказала она. — Вы всегда были вежливым мальчиком.
— Дать вам еще одну подушку? — спросил он.
— У меня всего одна, — ответила она.
Снова раздался удар грома. Бенедикт с сомнением взглянул на крышу, крытую осокой и картоном, жестью и досками.
— Вам не следовало бы здесь оставаться, — беспомощно сказал он.
— От дьявола не убежишь, — ответила она мрачно и закрыла глаза.
Хлынул проливной дождь. Бенедикт стоял посреди хижины с земляным полом, прислушивался к стуку дождевых капель и смотрел на старую женщину, лежавшую на, койке под лоскутным одеялом, которое она успела спасти от огня. Он думал о своем отце и о старом отце Даре, думал о матери и о Винсе.
Висевшая вместо двери занавеска из мешковины зашевелилась, и в комнату вошел негр. Он поглядел на Бенедикта, потом на матушку Бернс, и в глазах его зажглась смешинка.
— Опять вместе! — сказал он. Это был Клиффорд Кинг. Бенедикт беспомощно заморгал. Клиф улыбнулся, но ничего ему не сказал.
— Вот что, выходи-ка отсюда, мать, — обратился он к матушке Бернс. — Слышишь? — повторил он, но она ничего не ответила. — Мы требуем, чтобы все уходили отсюда. — Он обернулся к Бенедикту. — Что это с ней стряслось? — спросил он.
Бенедикт пожал плечами.
— Она устала, — ответил он.
Матушка Бернс открыла глаза.
— Клиффорд, — сказала она, — ты что, меня не знаешь?
— Нет, мать, я-то тебя знаю, — ответил он.
Матушка Бернс с минуту пристально смотрела на него, а потом повернулась на бок.
— Я уже однажды убежала, — сказала она.
— О чем она говорит? — спросил Клиффорд Бенедикта.
— Она устала, — повторил Бенедикт. — Я побуду с ней. Я постараюсь уговорить ее...
Клиффорд снова посмотрел на съежившуюся, худенькую фигурку, словно застывшую на койке, и сказал:
— Если она не изменит своего решения, придется ее отсюда вынести на руках. Оставайся пока с ней.
— Что происходит? — спросил Бенедикт.
Клиффорд многозначительно посмотрел на него.
— Ничего особенного, не о чем беспокоиться, сынок. Нас не застанут врасплох.
Он вышел, а Бенедикт отодвинул занавеску из мешковины и сквозь сеть дождя поглядел на соседние хижины. Там уже не было признаков жизни. Лагерь опустел, а дождь лил все сильнее и сильнее. Легкая водяная пыль обрызгала его лицо, он вытерся рукавом.
— Я сейчас вернусь, матушка, — пообещал он и, согнувшись, выбежал под дождь. На полянке позади хижин он увидел группу мужчин и женщин под большим тентом. Среди них он заметил и своего отца. Добрик стоял на столе и говорил:
— Мы заляжем на шлаковом навале и постараемся не подпускать их с часок или сколько сумеем. За это время вы проберетесь к шахте Робина, и наши люди спустят вас вниз. Но солдаты, даже если мы их отгоним, все равно будут продолжать нас беспокоить...
Люди напряженно слушали и время от времени поглядывали на неистово хлеставший дождь, содрогаясь при мысли о том, что им придется идти под дождем много миль через лес, чтобы укрыться в заброшенной шахте Робина, в неведомых глубинах которой когда-то погибло двенадцать человек. Там они будут прятаться, как звери, — от солдат, от проливного дождя.
«… Перикл умирал медленно. Угасал, точно факел, лишенный масла. Он уходил, словно триера в безбрежный океан: бесшумно, медленно, невозвратно…– Он уже там, – сказал Алкивиад, – Только бренное тело напоминает о том, что среди нас жил тот, кого звали Периклом. Только дела его взывают к нам о том, чтобы вечно помнили мы о нем и никогда не забывали его.Стратег Клеонт, сын Фания, сказал вполголоса, будто опасался разбудить спящего вождя:– Ты прав, Алкивиад: дела его превыше дел человеческих. Афины никогда не забудут своего стратега.
Книга русского писателя С. Горского впервые издана в 1912 году. Она не претендует на всесторонний анализ событий XVI века, некоторые оценки и трактовки событий грешат субъективизмом, но ведь и от романов Дюма мы не требуем документальной точности и строгой последовательности. Самое главное — эта книга отражает характер жестокой и противоречивой эпохи, кровавые, аморальные нравы, царившие при дворе самодержца, характер самого Ивана Грозного, беспощадно расправлявшегося с чужими жизнями и судьбами, хитрого, злобного, развращенного… Потрясают судьбы женщин, попадавших под власть венценосного развратника.
Хамза Есенжанов – автор многих рассказов, повестей и романов. Его наиболее значительным произведением является роман «Яик – светлая река». Это большое эпическое полотно о становлении советской власти в Казахстане. Есенжанов, современник этих событий, использовал в романе много исторических документов и фактов. Прототипы героев его романа – реальные лица. Автор прослеживает зарождение революционного движения в самых низах народа – казахских аулах, кочевьях, зимовьях; показывает рост самосознания бывших кочевников и влияние на них передовых русских и казахских рабочих-большевиков.
Император Гай Юлий Цезарь вошёл в историю под детским прозвищем Калигула. Прожил двадцать восемь лет. Правил три года, пять месяцев и восемь дней. Короткое правление, но вот уже две тысячи лет оно вызывает неослабевающий интерес потомков! Калигула — это кровь и жестокость, золотой дождь и бесконечные оргии. Он шёл к власти по трупам. Казнил друзей и врагов, возжелал родную сестру. Устраивал пиршества, каких не знал Древний Рим, известный свободными нравами. Калигула стал самым скандальным правителем за всю историю великой Римской Империи!
В романах Евгения Ивановича Маурина разворачивается панорама исторических событий XVIII века. В представленных на страницах двухтомника произведениях рассказывается об удивительной судьбе французской актрисы Аделаиды Гюс, женщины, через призму жизни которой можно проследить за ключевыми событиями того времени.Во второй том вошли романы: «Венценосный раб», «Кровавый пир», «На обломках трона».
Роман весьма известного до революции прозаика, историка, публициста Евгения Петровича Карновича (1824 – 1885) рассказывает о дворцовых переворотах 1740 – 1741 годов в России. Главное внимание уделяет автор личности «правительницы» Анны Леопольдов ны, оказавшейся на российском троне после смерти Анны Иоановны.Роман печатается по изданию 1879 года.