Долина ужаса: Роман; Записки о Шерлоке Холмсе: Рассказы; Возвращение Шерлока Холмса: Рассказы - [4]

— Если бы вы, мистер Холмс, сказали вместо «я боюсь» — «я надеюсь», то были бы, мне кажется, ближе к истине, — ответил Мак-Дональд с многозначительной усмешкой. — Я выбрался так рано, потому что первые часы после совершения преступления — самые драгоценные для расследования, что, впрочем, вы и сами знаете лучше кого бы то ни было. Но… но…

Молодой инспектор внезапно остановился и с величайшим изумлением стал вглядываться в клочок бумаги, лежащий на столе. Это был листок, на котором я написал под диктовку Холмса загадочное послание.

— Дуглас… — пробормотал он. — Бирльстон! Что это, мистер Холмс! Господа, ведь это же чертовщина! Где вы взяли эти имена?

— Это шифр, который доктор Уотсон и я только что разгадали. Но в чем дело? Что случилось с этими именами?

Инспектор продолжал изумленно смотреть на нас обоих.

— Только то, господа, что мистер Дуглас из Бирльстонской усадьбы зверски убит сегодня ночью.

Глава II Шерлок Холмс и Мак-Дональд

Это был один из тех драматических моментов, которые составляли для моего друга самое главное в жизни, ради которых, можно сказать, он существовал. Положительно было бы преувеличением сказать, что он потрясен или хотя бы возбужден этим изумительным известием. В его странном характере не было и тени жестокости, но нервы его были закалены постоянно напряженной и совершенно исключительной по свойству работой. В данном случае на лице Холмса не было и следа тихого ужаса, который испытал я при этом заявлении Мак-Дональда: оно скорее выражало спокойный интерес, с которым химик наблюдает причудливую группу кристаллов на дне колбочки, наполненной насыщенным раствором.

— Замечательно! — промолвил Холмс после некоторой паузы. — Замечательно!

— Вы, кажется, нисколько не удивлены.

— Заинтересован, мистер Мак. Почему я должен быть удивлен? Я получил известие, которому можно было придавать серьезное значение: оно извещало меня, что одному лицу грозит большая опасность. Спустя час я узнаю, что замысел был осуществлен, и что это лицо убито. Я заинтересован, это верно, но, как видите, ничуть не удивлен.

Холмс кратко рассказал инспектору о шифрованном письме и найденном к нему ключе. Мак-Дональд сидел, опершись подбородком на обе руки. Он слушал очень внимательно, его густые брови соединились в одну прямую линию.

— Я хотел ехать в Бирльстон прямо сейчас, — сказал он, — и зашел просить вас сопутствовать мне, — вас и вашего друга. Но из того, что вы сообщили мне, следует, что мы могли бы более успешно действовать в Лондоне.

— Едва ли так, мистер Мак, — заметил Холмс.

— Взвесьте все, мистер Холмс, — воскликнул инспектор. — Дня два все газеты будут заполнены «бирльстон-ской тайной», но что это за тайна, если в Лондоне находится человек, который сумел заранее предсказать это преступление? Остается только наложить руки на этого человека, и все будет выяснено.

— Несомненно, мистер Мак. Но каким образом вы предполагаете наложить руки на Порлока?

Мак-Дональд посмотрел с обеих сторон письмо, переданное ему Холмсом.

— Штемпель поставлен в Кэмбервеле, — это не особенно может помочь нам. Имя, вы говорите, вымышленное. Тоже, конечно, не слишком благоприятно. Вы сказали, что посылали ему деньги?

— Два раза.

— Как именно?

— В Кэмбервельское почтовое отделение чеками одного из банков.

— И вы ни разу не поинтересовались узнать, кто приходил за ними?

— Нет.

Инспектор был, по-видимому, удивлен и несколько смущен.

— Почему?

— Потому что я всегда исполняю данное слово. После первого же его письма я обещал ему, что не буду разыскивать его.

— Вы думаете, что он только маленькая пташка и за ним стоит какая-то более крупная личность?

— Я знаю, что это так.

— Профессор, о котором я слышал от вас?

— Именно.

— Я не скрою от вас, мистер Холмс, у нас в Скотленд-Ярде думают, что вы недаром имеете зуб на этого профессора. Я лично собрал кое-какие сведения по этому поводу: он выглядит очень почтенным, ученым и талантливым человеком.

— Я рад, что ваши расследования дали вам возможность признать его талантливость.

— Послушайте, можно не желать и все-таки признать это. После того как я узнал ваше мнение, я счел нужным увидеть его. Разговор у нас шел о солнечных затмениях — как он принял это направление, я не понимаю до сих пор, — но профессор притащил глобус, лампу с рефлектором и моментально разъяснил мне этот вопрос всесторонне. Потом он предложил мне какую-то книгу, но, хотя во мне и сидит недурная абердинская закваска, я все-таки решил, что это будет немного чересчур для моей головы. У него, с его тонким лицом, седыми волосами и какой-то особенно торжественной манерой говорить, — вид настоящего министра. Когда он при прощании положил мне руку на плечо, это выглядело, будто отец благословляет вас, отпуская во взрослую жизнь.

Холмс усмехался и потирал руки.

— Великолепно! — воскликнул он. — Положительно великолепно! Скажите мне, дорогой Мак-Дональд, эта приятная и интимная беседа происходила в кабинете профессора?

— Да.

— Красивая комната, не правда ли?

— Очень красивая — прекрасная комната, мистер Холмс.

— Вы сидели против его письменного стола?

— Совершенно верно.

— И вы оказались против источника света, а его лицо было в тени?