«Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии - [110]
Воевать мы начали с Малой Вишеры. Здесь приняли в конце ноября первых раненых. Алексей Петрович Асосков возглавил медсанбат 46-й дивизии. Но и перейдя от нас, он продолжал заботиться о каждом фельдшере и санинструкторе. В любом медике и солдате он видел прежде всего человека, на долю которого в войну выпали тяжелые испытания. Лично добирался до передовой, помогал наладить первую помощь раненым и их скорейшую эвакуацию.
Командиром нашей медсанроты стал военврач 3 ранга Г. Е. Городецкий — крикливый матерщинник. Вооруженный револьвером и гранатой, он только распоряжался, а ранеными не занимался. За все полгода Любанской операции он вряд ли обработал десяток ран. Мы ни разу не видели его в халате, в перевязочной. Даже когда шло наступление, весь огромный поток раненых ложился на плечи младшего врача полка Т. В. Ивановой и фельдшеров.
Татьяна Васильевна Иванова была единственной женщиной в полку. 24-летняя выпускница Ленинградского мединститута, курносенькая, небольшого росточка, с пухлыми щечками и яркими губами. Ей бы не воевать, а упиваться своим девичеством под мирным небом. А тут — постоянное мужское окружение, грязь, кровь, абсолютная неустроенность быта. Все в полку относились к ней исключительно уважительно и заботливо. Она погибла в марте 42-го от прямого попадания бомбы. Для полка ее смерть была невосполнимой утратой.
Тем временем дивизия освободила Большую Вишеру, станцию Ефремово, по льду форсировала Волхов и заняла небольшой плацдарм на левом берегу в районе д. Званка.
Наш ПМП располагался в охотничьем домике на левом берегу. Бои на плацдарме не затихали ни днем, ни ночью. Связь с батальонами на плацдарме была возможна только по ночам, так как днем река и ее правый, пологий и открытый берег были под постоянным интенсивным пулеметным, минометным, артиллерийским обстрелом. Мы с санинструктором Егором Андреевичем Костяевым, моим верным помощником, постоянно находились на плацдарме, на сборном пункте раненых под обрывом левого берега реки. Спасало нас и раненых то, что на станции Ефремово полк захватил вагон с меховыми цигейковыми одеялами, и полковому пункту дали их штук 60. Мы распределили их на каждую повозку по два, остальные отдали на сборные пункты в батальоны. Это спасло многих раненых от обморожений. Кроме одеял, снабжали нас химическими грелками, да каждому раненому перед отправкой давали по 100 г водки.
С эвакуацией раненых с плацдарма на ПМП и дальше, в медсанбат, мы справились хорошо. Эвакопотери были минимальными.
Сняли нас с плацдарма под новый 1942 г. А в январе наша 26-я армия стала 2-й ударной, и в ее составе 46-я сд и 176-й сп были введены в прорыв в районе станции Мясной Бор. Так для нас началась Любанская операция.
Войдя в прорыв за 13-м кавкорпусом Гусева, войска армии быстро продвигались в сторону Любани. Наш ПМП двумя частями обоза с интервалом в час ночью проехал дотла сожженную деревню (кажется, Поддубье) и километрах в пяти от нее на небольшом поле, окруженном лесом, развернулся у какого-то сарая. Через поле шла дорога к передовой. На опушках стояли 4 наших зенитных установки. Днем движение было невозможным из-за непрерывных бомбежек и постоянного пребывания в воздухе немецких самолетов. Почему-то они не трогали наш сарай, но беспощадно бомбили дорогу и зенитные точки. Жуткая картина, когда фашисты пикировали с воем сирен прямо на наши зенитки.
В этих условиях мы тоже могли работать только ночами. Днем раненых с поля боя выносили на батальонные медпункты, там оказывали им помощь, а ночью тремя обозами выезжали в батальоны. Врач Т. В. Иванова с санинструктором, фельдшер З. Т. Захлестов с санинструктором, мы с Костяевым ехали на батальонные пункты. Там сортировали раненых и большей частью отправляли прямо в медсанбат, минуя полковой медпункт, что приближало время оказания хирургической помощи. Такая практика эвакуации раненых с поля боя «на себя» была принята по всей медицинской службе Красной Армии и оправдала себя.
В этом сарае мы стояли не более недели. Это был наш последний пункт, где мы развертывались в строении. Далее весь период — только в шалашах. И очень редко в блиндажах и землянках в зимнее время (январь-февраль), так как с наступлением мартовских оттепелей углубляться в землю было невозможно из-за талых вод, а с начала апреля — из-за разлившихся болот.
По карте нам определили новую точку развертывания с указанием квадрата в лесу. Прибыли туда на рассвете. И увидели иссеченный, покореженный лес. Земля и снег перемешаны, воронки снарядные, минные. Трупы лошадей, людей. На сучьях — внутренности животных, руки и ноги людей, зацепившихся рукавом ватника или штаниной ватных брюк. По-видимому, тут под артиллерийский налет попало какое-то подразделение. Мы здесь развернуться не смогли. Проехав с километр ближе к передовой, мы оказались в зоне батальонных тылов и там развернулись вместе с медпунктом 1-го батальона. Работали совместно, пока батальон не продвинулся вперед и за ним не переместился БМП.
В период наступления (январь-март) наши перемещения были довольно частыми. С наступлением весенней распутицы в марте почти не перемещались вперед, а даже начали сдвигаться обратно к центру коммуникаций 2-й УА.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
К 70-летию легендарной операции «Багратион».Новая книга ведущего военного историка, посвященная величайшему триумфу Красной Армии. Лучшее современное исследование грандиозного наступления советских войск, в ходе которого всего за две недели была разгромлена самая многочисленная на Восточном фронте группа армий «Центр». Новый взгляд на поворотный момент Великой Отечественной войны.Знаете ли вы, что этой феноменальной победе в Белоруссии предшествовала череда неудачных наступательных операций и с осени 1943-го до весны 44-го года западное направление было для Красной Армии позиционным «Верденом», так что Верховному Главнокомандующему пришлось даже санкционировать расследование комиссии ГКО, принять самые жесткие меры и сделать нелицеприятные «оргвыводы»? Как нашим войскам удалось преодолеть этот позиционный тупик, превратив окопную «мясорубку» в крупнейшую маневренную операцию, которую по праву величают «сталинским блицкригом»? Что позволило не просто прорвать, а полностью обрушить вражескую оборону? Почему немцам не удалось сохранить целостность фронта и организованно отступить на новые позиции? Как тяжелое поражение Вермахта переросло в самую страшную военную катастрофу в германской истории? И кого винить в этом «эпическом разгроме»?.
Изучать историю надо для того, чтобы не повторять ошибок в настоящее время. В ходе Великой Отечественной войны советский народ и Красная Армия понесли тяжелейшие человеческие и материальные потери, но победили практически всю Европу. Победа — это хорошо, но вскрыты ли истинные причины наших огромных потерь?В книге рассматриваются причины потерь советского народа с той стороны, с которой эти причины никогда не рассматриваются, — с позиций низкого морального и профессионального качества советских генералов и кадрового офицерства.
После того, как в пламени Приграничного и Смоленского сражений июня и июля 1941 г. исчезли созданные в предвоенные годы танки и самолеты, Красной Армии предстояло пройти пять кругов ада под ударами танковых клиньев вермахта. Операции на окружение невиданных в истории войн масштабов следовали одна за другой, и, казалось, ничто не может остановить наступление гитлеровской армии на Москву. Но уже в ноябре 1941 г. последовали контрнаступления советских войск под Ростовом и Тихвином, и словно по мановению волшебной палочки военная машина Третьего Рейха со скрипом остановилась в нескольких десятках километров от башен Кремля.
«Смертное поле» — так фронтовики Великой Отечественной называли нейтральную полосу между своими и немецкими окопами, где за каждый клочок земли, перепаханной танками, изрытой минами и снарядами, обильно политой кровью, приходилось платить сотнями, если не тысячами жизней. В годы войны вся Россия стала таким «смертным полем» — к западу от Москвы трудно найти место, не оскверненное смертью: вся наша земля, как и наша Великая Победа, густо замешена на железе и крови…Эта пронзительная книга — исповедь выживших в самой страшной войне от начала времен: танкиста, чудом уцелевшего в мясорубке 1941 года, пехотинца и бронебойщика, артиллериста и зенитчика, разведчика и десантника.