«Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии - [108]
Из Малой Вишеры на фронт нас прибыло 120 человек. Комбат — Тупиков Николай Васильевич, комиссар — Петр Николаевич Гришин из Горького. Сперва не было ни мин, ни минометов. Первый бой за Лелявино длился трое суток. Никакой артподготовки, один пулемет впереди, остальные — с винтовками. Минометы получили в конце января. Вырыли блиндажи в три наката и несли значительно меньшие потери, чем пехота.
В прорыв за Мясным Бором наш полк вошел ранним утром 21 февраля. По обе стороны дороги стоял высокий лес в величественном снежном убранстве. Нигде не было видно следов боев. Миновали Теремец-Курляндский, вошли в лес. 22 февраля оказались в д. Горка. Зашли в крайний дом. Солдаты оставили винтовки у порога и легли спать. А я сел за стол писать донесение. Дело в том, что до войны я работал учителем, и командир полка И. Д. Соболь поручил мне делопроизводство. В этот раз донесение было о том, что продукты у нас закончились и совсем не осталось фуража.
Неожиданно в избу вошли пятеро безоружных немцев. Они думали, что передовая находится в 70 км, и оставили оружие в повозке. Со словами «Kalt, kalt…» (холодна) они облепили теплую печку. Хозяйка перепугалась, а я закричал: «Лейтенант, я немцев поймал!» Взяли их, отправили в штаб дивизии.
26 февраля тяжелые бои под Красной Горкой. Наш минбат выпустил по врагу 345 мин. Командир дивизиона Галенин командовал искусно, как дирижер: мины ложились точно в цель. Два немецких танка пехота подожгла из ПТР. Ее поддерживали уральские лыжбатовцы, все до единого с автоматами. Но и нам досталось: снаряд попал прямо в расчет, убило семерых. Меня контузило. В тот же день немцы окружили наш полк. Через 5 дней удалось прорваться к своим.
К началу марта стало плохо с продуктами. Выдавали в день по полсухаря и 40 г крупы на человека и больше ничего. Но в середине месяца получили подарки из Монголии, они нам очень помогли.
Неважно было с личным оружием — винтовки плохие, ржавые. Старались раздобыть автоматы — трофейные либо от убитых лыжбатовцев. Случаев нарушения дисциплины у нас не наблюдалось. Командиры, полковые и дивизионные, были кадровыми офицерами. Начштаба дивизии Черненко, начальник разведки — мужественные, дельные люди. Командиры миндивизионов Галенин, Маляров, Сейфуллин — тоже кадровые, участники финской войны. Ряд командных должностей занимали сержанты.
Однажды комроты старший сержант Таньков пошел проверять дот на Тигоде, а там немцы. Таньков открыл автоматный огонь, убил двоих пулеметчиков, остальные побежали. Сержанту присвоили младшего лейтенанта и наградили орденом Красной Звезды.
После Красной Горки мы попали под Коровий Ручей, в 7 км от Любани. Здесь получили подкрепление — танки КВ. Горючее, однако, вскоре кончилось, а до базы снабжения в Мытно — 100 км. Танки так и остались в болоте.
Под Коровьим Ручьем нас снова окружили на 10 дней. Тылы остались за 15 км в Радофинникове. Начался голод. Пристрелили лошадей, съели без соли. Солдаты говорили: «Нам будет каюк! Немец перережет коммуникации…» Так что, когда это произошло, никакой неожиданности не было.
16 апреля 92-я дивизия снова наступала на Коровий Ручей. Наши минометы выпустили здесь свои последние 100 мин. Я так переживал в этом бою, что не мог проглотить и сухаря. 25-го отошли к Радофинникову. Я обморозился, а комбат Сейфуллин был ранен в плечо, и мы с ним отправились в ПМП.
Медпункт располагался в доме, но без печки. Врач разрезала мне пузыри и дала освобождение на трое суток. Я обрадовался: на сухом месте, на нарах отосплюсь. Но стояла такая необыкновенная тишина, что я не мог уснуть — привык к стрельбе.
В конце мая к нам в полк поступило пополнение из штрафников — 96 человек. Их послали в наступление. 8 мая был крепкий бой у деревни Горка. Атака сорвалась. Из 96 штрафников уцелел один по фамилии Чайка. Его назначили командиром взвода. В том бою погиб и наш герой — пулеметчик Таньков.
К 1 июня полк занял оборону между Глушицей и Полистью. Левый фланг упирался в узкоколейку, правый — в настильную автомобильную дорогу. Узкая настильная пешеходная дорожка проходила через нашу линию обороны. Мы все стали пехотинцами: из девяти минометов один разбило, восемь закопали в землю. КП полка располагался в 400 м от р. Глушица.
Весь июнь ни на один час не затихал бой. Целыми днями нас бомбили, а ночью обстреливали. Все поле было усеяно воронками. Мелкие воронки залиты водой, а большие — от авиабомб — без воды, и в них, вырыв ниши, сидели солдаты. Вокруг все сожжено, забрызгано болотной грязью, перепахано снарядами и бомбами. Разбиты дороги, разбросаны жерди, рельсы…
По обе стороны узкоколейки лежали раненые: не 12 тысяч, как пишут в книгах, а в 3–4 раза больше. Над ними тучами вились мухи, мошки, комары.
Продуктов в июне не получали вовсе и ели все, что придется: траву, ежей, кожу, ремни. Помню, как старшина достал из-за пазухи последний НЗ — мешочек сухарных крошек. Съели по щепотке и разошлись. Но никто не роптал.
Весь лес был усеян немецкими листовками. «Бейте политруков! Торопитесь переходить на нашу сторону!» Внизу, под текстом, печатался пропуск. Не припомню случая, чтобы им кто-нибудь воспользовался. Трудные дни, тяжкие испытания пришлось пережить, но никто не дрогнул и ни на шаг без приказа не отступил.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
К 70-летию легендарной операции «Багратион».Новая книга ведущего военного историка, посвященная величайшему триумфу Красной Армии. Лучшее современное исследование грандиозного наступления советских войск, в ходе которого всего за две недели была разгромлена самая многочисленная на Восточном фронте группа армий «Центр». Новый взгляд на поворотный момент Великой Отечественной войны.Знаете ли вы, что этой феноменальной победе в Белоруссии предшествовала череда неудачных наступательных операций и с осени 1943-го до весны 44-го года западное направление было для Красной Армии позиционным «Верденом», так что Верховному Главнокомандующему пришлось даже санкционировать расследование комиссии ГКО, принять самые жесткие меры и сделать нелицеприятные «оргвыводы»? Как нашим войскам удалось преодолеть этот позиционный тупик, превратив окопную «мясорубку» в крупнейшую маневренную операцию, которую по праву величают «сталинским блицкригом»? Что позволило не просто прорвать, а полностью обрушить вражескую оборону? Почему немцам не удалось сохранить целостность фронта и организованно отступить на новые позиции? Как тяжелое поражение Вермахта переросло в самую страшную военную катастрофу в германской истории? И кого винить в этом «эпическом разгроме»?.
Изучать историю надо для того, чтобы не повторять ошибок в настоящее время. В ходе Великой Отечественной войны советский народ и Красная Армия понесли тяжелейшие человеческие и материальные потери, но победили практически всю Европу. Победа — это хорошо, но вскрыты ли истинные причины наших огромных потерь?В книге рассматриваются причины потерь советского народа с той стороны, с которой эти причины никогда не рассматриваются, — с позиций низкого морального и профессионального качества советских генералов и кадрового офицерства.
После того, как в пламени Приграничного и Смоленского сражений июня и июля 1941 г. исчезли созданные в предвоенные годы танки и самолеты, Красной Армии предстояло пройти пять кругов ада под ударами танковых клиньев вермахта. Операции на окружение невиданных в истории войн масштабов следовали одна за другой, и, казалось, ничто не может остановить наступление гитлеровской армии на Москву. Но уже в ноябре 1941 г. последовали контрнаступления советских войск под Ростовом и Тихвином, и словно по мановению волшебной палочки военная машина Третьего Рейха со скрипом остановилась в нескольких десятках километров от башен Кремля.
«Смертное поле» — так фронтовики Великой Отечественной называли нейтральную полосу между своими и немецкими окопами, где за каждый клочок земли, перепаханной танками, изрытой минами и снарядами, обильно политой кровью, приходилось платить сотнями, если не тысячами жизней. В годы войны вся Россия стала таким «смертным полем» — к западу от Москвы трудно найти место, не оскверненное смертью: вся наша земля, как и наша Великая Победа, густо замешена на железе и крови…Эта пронзительная книга — исповедь выживших в самой страшной войне от начала времен: танкиста, чудом уцелевшего в мясорубке 1941 года, пехотинца и бронебойщика, артиллериста и зенитчика, разведчика и десантника.