Долина надежды - [5]
Впрочем, по сравнению с остальными приготовлениями к своему первому выходу в свет, выбрать подходящее платье оказалось легче всего. София брала уроки танцев, этикета и хороших манер. Ее научили правильно обращаться ко всем, начиная с епископов и заканчивая посланниками при королевском дворе, равно как и ориентироваться в табели о рангах. Она могла поддерживать беседу, пусть медленно, зато правильно, на французском и итальянском. Ее обучение включало и чтение газет, дабы она была в курсе самых последних и важных новостей. Лорд Графтон питал стойкую неприязнь к дурно осведомленным, пустоголовым женщинам, не разбирающимся в текущих событиях и не умеющим достойно поддержать беседу.
И самое главное, София овладела искусством ношения своих новых взрослых нарядов.
Труднее всего пришлось с платьями-манто. Они имели возмутительно широкую юбку-кринолин, которая требовала исключительно бережного с собой обращения при нахождении в запруженной людьми комнате и к тому же была очень тяжелой из-за огромного количества ткани. Приходилось ступать не слишком быстро, иначе платье могло запросто привести к потере равновесия. Еще труднее было подниматься по ступеням. Практикуясь дома в своем платье и туфельках на высоком каблуке, София несколько раз больно падала с лестницы, но упорно поднималась и начинала все заново. Она научилась протискиваться боком в юбке-кринолине через узкие двери, делать крошечные элегантные шажки, чтобы обручи не раскачивались, словно церковный колокол, в который колотит пьяный пономарь, и изящно располагать ее вокруг себя, путешествуя в экипаже. «Вы должны чувствовать себя бабочкой, складывающей крылья, – наставлял ее учитель танцев, – а не коровой, устраивающейся поудобнее в грязи».
Девушку научили элегантно приседать в реверансе. Хотя София ожидала, что книксен станет самой маленькой из ее проблем, леди Бернхэм заставляла ее снова и снова приседать в новом платье. «Тебе наверняка придется проделывать это на протяжении всего вечера, – предостерегала она девушку. – Это на удивление утомительное занятие».
Оказавшись в обществе, София также могла справиться с критическими положениями личного свойства. Сюда входило умение изящно справить нужду в ночной горшок, искусно укрытый под платьем, чтобы никто ничего не заметил, или же, в случае крайней необходимости, в подкладное судно, зажатое между бедрами. Впрочем, София надеялась, что до этого не дойдет. Она практиковала этот навык в ночной сорочке, но занятие оказалось чрезвычайно трудным. Страшно подумать, что будет, если она промахнется и из-под ее юбки растечется совсем не элегантная лужа. Дабы избежать подобных неприятностей, девушка ничего не пила с самого завтрака в надежде, что если она не будет пить до тех пор, пока не вернется домой, то наверняка продержится.
Затем возник вопрос с ее новыми туфельками на высоком каблуке. Премиленькие, с хрустальными пряжками, то и дело посверкивавшие острыми лучиками, когда изящный атласный носок выглядывал из-под подола, они требовали величественной поступи. Бóльшую часть своей жизни София предпочитала передвигаться быстро и стремительно, но теперь вынуждена была напоминать себе о необходимости выступать чинно и медленно.
Когда вереница гостей двинулась вперед, София принялась еще раз мысленно перебирать все, что должна и чего не должна была делать. Их очередь неумолимо приближалась. Ее бы наверняка пробрала нервная дрожь, не будь она настолько туго затянута в корсет, что ей было практически нечем дышать.
– Наконец-то, – прошептал лорд Графтон. – Ты следующая.
София нервно покосилась на него, но он в ответ лишь ласково потрепал ее по руке.
И тут были объявлены их имена: виконт Графтон, леди Бернхэм и почтенная София Графтон. София прошептала про себя коротенькую молитву о том, чтобы ничего не напутать, не споткнуться и не упасть на пол, получив заслуженный упрек от рассерженного короля, который, как ее предупредили, был ярым сторонником соблюдения этикета вплоть до мельчайших тонкостей, легко терял интерес к окружающим и отличался некоторой бесцеремонностью манер. Она воинственно выпятила подбородок, словно отправлялась на смертный бой. Они поднялись по ступеням и там, прямо перед собой, увидели сидевших на возвышении короля и принцессу Амелию.
По сигналу камергера София сделала пять осторожных шажков вперед, держась между отцом и леди Бернхэм. На подобающем расстоянии от членов королевской фамилии она медленно присела в реверансе. Король, имевший довольно угрюмый вид, пробормотал что-то нечленораздельное, и это с равным успехом можно было принять как за любезность, так и за пожелание убираться с глаз долой. Принцесса Амелия улыбнулась и поманила ее к себе. София приблизилась и преклонила колени, помня о своей юбке.
Сколько бы знаменательным ни было представление, оно оказалось очень кратким и быстро завершилось после того, как принцесса поцеловала Софию в лоб и любезно заметила что-то насчет того, как она рада наконец-то увидеть при дворе дочь лорда Графтона. Но потом, к неописуемому ужасу Софии, король пролаял какой-то вопрос со своим гортанным германским акцентом, сказав нечто вроде:
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.
Роман современного шотландского писателя Кристофера Раша (2007) представляет собой автобиографическое повествование и одновременно завещание всемирно известного драматурга Уильяма Шекспира. На русском языке публикуется впервые.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
Однажды учительнице русского языка и литературы стало очень грустно. Она сидела в своем кабинете, слушала, как за дверью в коридоре бесятся гимназисты, смотрела в окно и думала: как все же низко ценит государство высокий труд педагога. Вошедшая коллега лишь подкрепила ее уверенность в своей правоте: цены повышаются, а зарплата нет. Так почему бы не сменить место работы? Оказалось, есть вакансия в вечерней школе. График посвободнее, оплата получше. Правда работать придется при ИК – исправительной колонии. Нести умное, доброе, вечное зэкам, не получившим должное среднее образование на воле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.