— Можно подумать, у тебя было много мужчин, — кивнул он.
Гвинет промолчала. Еще не хватало рассказывать ему о своей личной жизни.
Пусть он не поверил, что она была девственницей, ей все равно. Возможно, так даже лучше.
— Помнишь, меньше чем шесть часов назад я сбежала, только чтобы не оставаться рядом с тобой.
— Ну, я позволил тебе это сделать, — снисходительно заявил он. — Ты тогда просто пылала желанием. Тебе отказаться было еще трудней, чем мне.
Покраснев, Гвинет выбросила из головы соблазнительные образы, которые тотчас же замаячили на горизонте.
— Сегодня вечером я уезжаю из Зурана, меня не будет несколько дней, — вдруг заявил он. — У меня неотложные дела.
Поездка в Долину была сейчас как нельзя кстати. Ему нужно остаться наедине с пустыней, собраться с мыслями, стать самим собой. Пустыня не прощает ошибок и слабости тем, кто выбрал ее своей любимой. Пустыня вылечит его от страсти к этой англичанке.
Тарик отвернулся. Гвинет пожирала его глазами в бессильной ярости. Он уходит. Но он должен остаться с ней. Просто обязан.
— Надеюсь, за время моего отсутствия ты серьезно подумаешь над моим предложением, — Он снова посмотрел на часы. — Уже почти семь. Надо поужинать перед дорогой. Пойду закажу ужин.
— Мне необходимо принять душ и переодеться.
— Сколько времени это займет?
— Минут двадцать, может, полчаса.
— Закажу на семь тридцать.
Он ушел, а девушка так и осталась стоять в зале. Ушел и даже не спросил, что она будет есть…
Теплая вода сняла его дневное напряжение. Тарик не мог понять, почему все его мысли сосредоточены на этой женщине. И он снова размечтался… Вот если бы сейчас она оказалась в его руках, как бы он ласкал ее!
Разозлившись на самого себя, Тарик включил ледяную воду, чтобы остудить мыл.
Через пару минут он выключил душ. Впервые ему в голову пришла мысль об отце. Сын и отец… Тарик никогда не хотел быть похожим на него. Но сейчас ему вдруг стало интересно, каким был его отец. И почему он вспомнил о нем только сейчас? Это все из-за Гвинет, она натолкнула его на такие мысли. Как могла эта женщина догадаться о самых потаенных уголках его души?
Тарик вышел из душа. Он взглянул на диван, спать на котором было сущим наказанием. Он быстро надел чистую одежду. Вот и семь двадцать пять. В дверь позвонили.
Если она не хочет остаться голодной, ей лучше поторопиться.
Она ослышалась или позвонили в дверь? Гвинет была уже готова: вымылась и переоделась. На ней был черный льняной халат. Она сделала себе модную укладку и накрасила губы блеском. В животе неприятно урчало. Наконец она направилась на кухню.
Приятный запах соблазнительно щекотал ноздри. Девушка невольно вздрогнула, когда увидела Тарика без головного убора. Его волосы были еще влажными. Он выглядел сверхсексуально. Короткие волнистые волосы были черные как смоль. Такие соблазнительные, что хотелось провести по ним рукой.
— Надеюсь, тебе понравится экзотическая еда, — сказал он, пытаясь игнорировать ее пылкий взгляд. — Можно пообедать на свежем воздухе. Там должно быть уже прохладнее.
А он не стесняется отдавать приказы, подумалось Гвинет. Но спорить ей не хотелось, сначала — ужин.
Терраса была такая просторная, что можно было устраивать на ней вечеринки. Очевидно, для этих целей она и предназначалась. Гвинет поставила свой поднос на стеклянный столик и включила свет.
Три длинных бамбуковых дивана стояли буквой «П», так что, куда пи сядь, отовсюду можно было видеть море.
Тарик распаковывал блюда и на ходу делал объяснения:
— Сидеть полукругом — арабская традиция. У вас она называется «сидеть за круглым столом». Здесь обедать и разговаривать приятней, чем за обеденным столом.
Он осмотрел ее оценивающим взглядом. Черный халат? Интересно, с какой целью она его надела?
— Садись, пока не остыло, — скомандовал он.
Не дожидаясь ее, он сел на один из диванчиков, сложив ноги по-турецки. Гвинет вспомнила прочитанные ею в книге обычаи. Ей бы так сесть никогда не удалось, поэтому она села по-европейски.
Он рассказывал ей, как надо есть принесенные блюда.
— Можешь есть вилкой и ножом, но обычно это делают руками.
Еда, разложенная Тариком на столе, выглядела и пахла просто изумительно.
— Курица со специями, кокос… — называл он незнакомые ей блюда. — Я должен был спросить тебя, будешь ли ты вино. Себе я не заказывал, потому что сегодня еще собираюсь сесть за руль.
Девушка слегка нахмурилась, поэтому он добавил как бы мимоходом:
— Я не слишком религиозен, поэтому пью вино. Моя мать — мусульманка, а отец — англичанин и агностик.
— Должно быть, они сильно любили друг друга, если преодолели культурный и религиозный барьер, — прокомментировала Гвинет.
Тарик понурил голову. Он рос в уверенности, что его отец бросил их, и поэтому никогда не задумывался об отношениях родителей. Но, по словам кузена, именно мать ушла от отца, а не наоборот.
— Вначале — да.
— Вначале? — удивленно переспросила Гвинет.
— Мои родители разошлись, когда я был совсем маленьким, — сказал он мрачно. — Очевидно, между ними был договор о том, что они несколько лет будут жить в родной стране матери, а потом она переедет к папе. А впоследствии она нарушила свое обещание, и отец уехал на родину один.
