Долговременная огневая… Стихотворения - [4]

«Когда приказ поднимет нас…»

Когда приказ поднимет нас

По громкой связи, и тотчас

Взревут моторы —

Поймём без слов, что где-то зло

С огнём и дымом подползло —

и разговоры

Отставим в сторону – и в путь,

И вновь стучит тревога в грудь

И в сердце – пламя;

Сирен несдержанный язык

Уже срывается на крик,

И – пыль за нами.

Ещё спокойны до поры

Багры, стволы и топоры —

Но скоро, скоро

Стуча, скрежеща и звеня

Проникнут в логово огня

Сквозь все запоры.

Моих друзей суровый вид

Без слов о многом говорит:

Они видали.

Какой ценой кончают бой

В огонь летящие с тобой

Не за медали.

«Слог высокий подобен курантам…»

Слог высокий подобен курантам.

Но, предвидя улыбку косую.

Проведу я к пожарным гидрантам.

Словно деву, поэму босую.

Там сигналом к извечной надежде

В добровольном и тягостном бденьи

Шум воды слышу снова, как прежде.

Разбивающейся при паденьи.

Это – дерзкий, решительный вызов.

Под напором из стендера[1] бьющий,

В хрупких сводах хрустальных карнизов

Нити жизни пропасть не дающий.

Не дойдут ослабевшие ноги

До реки, где кипящая прорубь.

До угла бы дойти без подмоги.

Да назад ещё столько – попробуй.

Ты – спаситель мой, стендер пожарный.

Часовой, не меняющий позы.

Ты один на округу, пожалуй.

Работящ и в такие морозы.

Подозрительно что-то затишье

От налёта живём до обстрела.

Одинокий, упорно стоишь ты

Безбоязненно, гордо и смело.

Я к тебе подхожу осторожно —

Сколько, падая здесь, не вставало!

Без воды мне уйти невозможно.

Лишь бы сил возвратиться достало.

Сколько нам предстоит испытаний

В леденящих оковах блокады?

Бродит смерть, очумев от скитаний.

Людям – выстоять, вытерпеть надо.

«Вчера, послушные приказу…»

Вчера, послушные приказу,

К домам, охваченным огнём.

Не подбегали мы ни разу

В горящем городе своём.

Чернея окнами пустыми.

Дома корили нас с тобой:

Другие шли в дымы густые.

Шли в пекло, жертвуя собой.

Нас укорять отыщет повод

Не представляющий беды:

Что значит, если в лютый голод

Хлебозаводы без воды.

Когда коптилка еле светит.

Ни кошки в доме, хоть убей…

Сто двадцать пять… Но граммы эти

Получим мы из отрубей:

Во тьме притихшему заводу

Найдём – обязаны найти! —

Для продолженья жизни воду.

Иного нет у нас пути.

Давно пожар привычен глазу.

Но мы сражение с огнём

Отложим, чтобы по приказу

Хлеб выпекали завтра днём.

«Когда привычным взглядом…»

Когда привычным взглядом

Окинешь мир вокруг

И дом знакомый с садом

Увидишь внове вдруг.

Заметишь украшений

Убористую вязь

Уловишь разрушений

И возрождений связь.

Наверное, однажды

Поймёшь, что муравей.

Карабкаясь отважно.

Ждёт помощи твоей,

И на деревьях птахи

Глядят с надеждой вниз…

Но ты им – о рубахе

Предложишь свой каприс:

О той, что ближе к телу —

Родному, твоему,

А потому и делу

Ты верен одному:

Оно – твоя забота.

Бальзам от маеты,

А что там гибнет кто-то

Так это ведь не ты;

Ты – сам себе начальник,

И маклер, и купец,

Болтающий молчальник,

Гуляющий скопец.

Но если воедино

Таких, как ты, собрать —

Светильник Аладдина

Задует ваша рать.

Померкнет светоч веры

Куда, зачем плывём

В метаньях ноосферы

Меж хлебом и огнём…

«Всё сказано… И сказано – не всё…»

Всё сказано… И сказано – не всё,

А многое из сказанного – ложно.

Истории слепое колесо

Иным путём направить невозможно.

И чья вина, и объясненья чьи

Зачтутся там, в неведомых приделах.

Где прошлых жизней тонкие лучи —

Немое эхо помыслов и дела?

И там лучом когда-нибудь и я

Кружиться буду в сумрачной воронке.

А тайный смысл земного бытия

За гулом жизни спрячется в сторонке.

Читая Юрия Воронова

Сердцем отойти давно бы надо

От блокадной стужи и тоски.

Только слово хлёсткое «блокада»

Вновь сжимает сердце как тиски.

Сколько в жизни новых впечатлений

Впору всё прошедшее забыть,

В толчее средь новых поколений

Постараться современным быть.

Но опять идём, не зная броду.

Мы – своих невольники преград:

Горожанин рвётся к огороду.

Каждой грядке, как находке, рад.

И блокадным горожанам старым

Памятнее той поры слова.

Что всего с одной восьмой гектара

Хватит овощей семье сполна.

Цветы на камне

Светлой памяти моей матери —

Милицы Владимировны Тржцинской

«Над тобой уже не властно время…»

Над тобой уже не властно время —

Ни сединок новых, ни морщин.

Мне ж нести несуетное бремя

Истомивших сердце годовщин.

Для тебя всё в прошлом… Я листаю

Жизнь твою как том календаря,

И событий пестрокрылых стаю

Высветляет памяти заря.

И, незримой связанные нитью.

За пределом видимости, мы

Вновь спешим друг к другу по наитью

Через вёрсты непроглядной тьмы.

Пребываем в разных измереньях.

На частотах разных говорим,

И над миром вечного забвенья

Каждый – по раздельности – парим.

«Жгу костёр в этот памятный час…»

Жгу костёр в этот памятный час —

Пусть он станет огнём ритуала:

В этот час ты покинула нас,

В этот час тебя с нами не стало.

Так с языческих давних времён

Поминали костром уходящих.

Только я буду с этим огнём

Не в прошедшем с тобой – в настоящем.

Будем мы этой ночью одни,

и души твоей белая птица

На мои отзовётся огни

И вблизи от меня приземлится.

Синий дым, чёрный год, серый свет.

Задремавших садов многоцветье…

В кровь изранена в терниях лет

Безотчётная вера в бессмертье.

«Когда на дальних перекрёстках…»

Когда на дальних перекрёстках

Внегалактических дорог

В обличье новом, в звёздных блёстках

Земной забывшие порог.

Друг друга мы однажды встретим

В ушедшем сонмище людском —