Долгота - [30]

Прежде чем расстаться с часами, Гаррисон попросил Маскелайна о единственном одолжении: письменно засвидетельствовать, что тот получил часы в полной исправности. Маскелайн заспорил, затем согласился признать, что по виду часы исправны, в чём и расписался. К концу разговора и астроном, и часовщик были вне себя; когда Маскелайн спросил, как перевозить часы (то есть надо ли их предварительно разобрать), Гаррисон буркнул, что не станет давать советов, которые ему же поставят в вину, если с часами по дороге случится что-нибудь дурное. Наконец он всё-таки сказал, что номер третий лучше везти как есть, а первый и второй — частично разобрать. Впрочем, смотреть на это надругательство было свыше его сил, и он удалился на второй этаж. Оттуда Гаррисон и услышал грохот: рабочие Маскелайна, вынося H-1 к телеге, уронили ящик. Разумеется, по чистой случайности.

Номер четвёртый везли в Гринвич на лодке, в сопровождении Ларкума Кендалла; большие часы тряслись по лондонским улицам на телеге без рессор. Нам нет надобности воображать, как воспринял это Гаррисон. На медальоне, сделанном в 1770 году Джеймсом Тасси, стареющий часовщик изображён в профиль, и мы отчётливо видим скорбный изгиб плотно стиснутых губ.

13. Второе путешествие капитана Джеймса Кука

Когда погибал славнейший из всех моряков,

Предсмертный крик уловил дикарь-каннибал,

И там, далеко-далеко от родных берегов

Забытые кости прибой омывал.

Здесь он остановлен судьбой беспощадной,

Пришедший познать непреклонно и жадно

Мир этот новый, то жаркий, то хладный,

Где прежде никто не бывал.

Джордж Б. Эйри (шестой королевский астроном). Долкоут

Квашеная капуста.

Эти два слова стали девизом второго триумфального путешествия капитана Кука. Великий мореплаватель ввёл в рацион британских моряков главную пищу немцев и тем (хотя матросы поначалу воротили от неё нос) навеки распрощался с цингой. Капуста богата витамином C; заквашенная с солью, она может храниться в корабельном трюме практически вечно, или по крайней мере достаточно долго, чтобы хватило на кругосветное плавание. Благодаря Куку она стала завзятой морячкой и спасала жизнь мореходам, покуда в рационе Королевского флота её не сменил сок — сперва лимона, потом лайма.

Одолев цингу, Кук мог без помех заняться научными исследованиями, в том числе теми, что поручила ему Комиссия по долготе. Он сравнивал метод лунных расстояний, который, как опытный навигатор, сумел освоить, и новые морские часы, изготовленные по образцу Гаррисоновых.

«Здесь я должен отметить, — писал Кук в дневнике во время плавания на «Резолюшн», — что наша ошибка [в определении долготы] не может быть большой, покуда с нами такой надёжный проводник, как часы».

Гаррисон хотел, чтобы Кук взял с собой H-4, а не копию. Он охотно поставил бы на кон вторую половину премии, лишь бы хронометр прошёл испытания в экспедиции Кука, но Комиссия по долготе постановила, что четвёртый номер должен оставаться в Англии, пока не решится вопрос о присуждении оставшихся денег.

Примечательно, что хронометр, с честью выдержавший два морских плавания, заслуживший величайшие хвалы трёх капитанов и признанный точным Комиссией по долготе, не прошёл десятимесячных испытаний в мае 1766 — марте 1767 года. В Королевской обсерватории часы начали спешить, уходя иногда на двадцать секунд в день. Одни говорят, что Маскелайн дурным глазом навёл на них порчу или что он слишком грубо их заводил. Другие утверждают, что астроном подтасовал результаты.

Маскелайн руководствовался не вполне понятной логикой. Испытания предполагали, что часы якобы совершают шесть рейсов в Вест-Индию по шесть недель каждый — согласно условиям акта 1714 года. Маскелайн не сделал скидки на то, что часы явно повреждены — они реагировали на изменения температуры мгновенно и чересчур сильно, а не с той плавностью, что отличала их прежде. Невзирая на это, Маскелайн по-прежнему записывал статистику каждого «рейса», покуда часы лежали привинченные в оконной нише Гринвичской обсерватории. Затем он переводил погрешность часов в градусы долготы, а их — в морские мили на экваторе. В первом псевдоплавании номер четвёртый ушёл вперёд на 13 минут 20 секунд, что составляет 3 градуса 20 минут долготы, то есть ошибся на двести морских миль. В следующих рейсах он показал себя чуть лучше, особенно в пятом, когда промахнулся всего на 85 миль, или 1 градус 25 минут долготы, уйдя вперёд на 5 минут 40 секунд. Таким образом, Маскелайн вынужден был заключить, что «на часы мистера Гаррисона нельзя полагаться для определения долготы с точностью до градуса в шестинедельном плавании к Вест-Индии».

И это при том, что в настоящих путешествиях к Вест-Индии часы мистера Гаррисона дважды доказали свою способность определять долготу с точностью до половины градуса!

Однако Маскелайн утверждал, что по часам нельзя надёжно определять координаты корабля в шестинедельном плавании, как и «вычислять долготу с точностью до полуградуса в течение более чем нескольких дней, и то лишь при температуре выше точки замерзания; тем не менее это ценное и полезное изобретение, могущее, совместно с наблюдением расстояний между Луною, Солнцем и неподвижными звёздами, значительно помочь навигации».