Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории - [154]

– Да-а. Не разрешается.

– Мне же надо немного, мне только сказать ему не сколько слов, что все здоровы, чтобы голос мой услышал, пусть далеко. Неужели и этого нельзя?!

Заместитель взял трубку. Мне показал на диван у противоположной стены (дай Бог ему здоровья!). Кому-то позвонил.

– Вот бумага. Пишите заявление на имя начальника лагеря. Там, у дежурного. Он вам скажет потом, что делать.

Написала, спрашиваю у дежурного.

– Это вы за этим к полковнику ходили? Знал бы, не послал. – Дежурный взял заявление, куда-то ушел. Скоро вернулся и велел идти в комнату № 7 к майору. Перед майором уже лежало мое заявление. Сбросила рюкзак у стола. Стою, молчу.

– Ну, что ж, свидания разрешить не можем. – Голос сухой, жесткий.

– Товарищ майор, поймите – ехала в такую даль и, значит, зря?

– Ничем не могу помочь.

– А мне в приемной министерства сказали: поезжай те, дадут на месте.

Не знаю, кто это вам сказал.

– Товарищ майор, я ему только несколько слов скажу через проволоку, скажу, что бабушка здорова, что братья учатся… Пусть он хоть голос мой услышит, и больше ничего не надо. Сегодня уеду.

– Нельзя. А что уезжаете, правильно делаете.

– А передачу?

– Это можно. Напишите список передаваемых продуктов и можете приписать, что бабушка здорова, что братья учатся. Он вам пришлет записку, что получил.

Сказал и стал что-то писать на заявлении. Опять мелькнула смутная надежда: разрешит! Расчеркнулся, подает и говорит:

– Все. Конец.

Читаю: «Тов. Гостеву. В свидании отказать. Передачу разрешить». Кажется, действительно все.

– А где мне найти Гостева?

Майор стал объяснять, даже план нарисовал. Оказалось, то самое управление лаготделения, которое мне было так хорошо известно.

Дослушала до конца. У дежурного спрашиваю, к кому мне можно еще обратиться. Он ответил, что это все. Если бы даже сам начальник лагеря решил, то все равно нужна была бы виза майора, потому что это начальник особого режимного отдела.

Ну, значит, все, хотя еще посмотрим. Теперь к Гостеву. Зашла в гостиницу, написала письмо с двух сторон, а в конце – список продуктов.

Рюкзачище распух еще больше – купила в палаточке две буханки белого хлеба. Палаточка, скорее крошечная низенькая лавочка, была, когда я проходила мимо, бит ком набита людьми (хлеб бывает нечасто, особенно белый). Я в отчаянии встала на пороге – протискиваться было бесполезно. Хлеб уже давали. И тут меня осенило опять. Дождавшись, когда продавщица мельком на меня взглянула, я вскинула свободную руку вверх и потрясла двумя пальцами в воздухе. Через секунду две белые буханки поплыли по толпе прямо ко мне, и я их приняла как должное. Таким же образом с готовностью были переправ лены за них деньги.

В управление пошла кругом, проторенной дорогой, мимо 43 шахты, мимо Андрея. Будь что будет.

Подхожу, смотрю – идет! Бодрый, подтянутый. Снял шапку. Знаками показала ему, что рюкзак разрешили, а свидание – нет. Понял.

Мелькнула мысль, дерзкая: зайти опять на вахту, что бы посмотреть еще раз на Андрея.

Пока солдаты разбирали визу на заявлении, адресованном совсем не им, еще немножечко мы смотрели друг на друга в окошечко.

Все на мгновение перестало существовать. Какой-то не ослабевающий спортивный азарт подхлестывал, заставлял делать необдуманные вещи. Разве можно было трезво рассуждать, когда в нескольких шагах, так близко смотрели на меня его глаза. Синие фуражки, наконец, разобрались и сказали, что это не сюда, а в отделение.

Вышла на дорогу. Андрей пошел рядом со мной, за проволокой метрах в пятнадцати. Спросил бодро, спокойно:

– Когда едешь?

– Сегодня в десять. Я еще приеду! – почти крикнула. Улыбнулся, вскинул голову, остановился, дойдя до поворота, заключенные столпились, смотрели молча и неподвижно. Никто ни на вахте, ни на вышках не сказал ни слова. Дивные дела! В отделении на вопрос, где найти Гостева, мне указали, к моему удивлению, кабинет вчерашне го уполномоченного, который нас допрашивал. Его не оказалось. Когда придет – неизвестно. Села с рюкзаком на бетонный парапет у входа. Ждала, ждала… Не идет Гостев, да и только. А времени уже больше пяти! Скоро конец работы. Думаю, дай-ка оставлю рюкзак у дежурного под столом, а сама еще раз сбегаю к Андрейке.

По дороге придумывала, что бы такое спросить на вахте. Сунулась на вахту:

«Не видали Гостева?» В управлении его нет. Ждать надоело. Солдаты заворчали, посылая отсюда. «Вот он!» – крикнул один из них. Треща, подлетел мотоцикл с оперуполномоченным. Он сразу к конвойным: «Что ей здесь надо?» И ко мне: «Зачем вы здесь?» – «Я вас ищу». – «Не хитрите. Не здесь ищите. Идите в отделение». – «А скоро вы приедете?» – «Через пятнадцать минут». Все столпились, слушают. Вот балда! Что же теперь? Не примет передачу, это самое худшее. Сижу в отделении у входа. Слышу – едет. Пригласил к себе в кабинет. Молча взял заявление, написал что-то, объяснил куда идти. На вахту первого лагпункта. Знакомые места. Туда ведь их сейчас приведут. Надо торопиться, чтобы не пропустить. Площадь перед вахтой была заполнена заключенными и синими фуражками. Некоторые колонны уже прошли. Неужели и они прошли?! Мне велели подождать в пустой крошечной комнатенке в пристройке у вахты. Из комнаты на площадь был проем, а рядом очень грязное окно. Положила рюкзак у двери на грязный пол, а сама смотрю, смотрю. Неужели прошел?! Нет!