Долгое эхо - [52]

— Не хуже, не лучше.

— Как Иглолапка? — прокричала Яролика, пробегая мимо.

— Не хуже, не лучше, — проворчал Воробей.

И неожиданно почувствовал волну сочувствия, хлынувшую на него от одноглазой кошки.

— Не сердись, — негромко сказала Яролика. — Мы спрашиваем потому, что беспокоимся.

Воробей горестно понурил плечи.

— Мне тяжело чувствовать себя беспомощным! — признался он.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Да, я как раз хотел тебя попросить, — кивнул Воробей. Он мог положиться на Яролику, она не раз помогала ему в палатке целителя. — Понимаешь, мне нужно ненадолго отлучиться. Ты сможешь дать Иглолапке маковых семян, если она вдруг пожалуется на боль? Только не больше одного зернышка зараз. Не стоит притуплять ее чувствительность больше, чем необходимо.

— Конечно, все сделаю.

— И если сможешь, отнеси зернышко Кисточке, — добавил Воробей. — Она страшно убивается.

— Ни о чем не беспокойся, — кивнула Яролика, бросаясь в сторону палатки целителя.

Воробей решил перед уходом проведать старую Кисточку. Он неслышно вошел в палатку оруженосцев, где в гнездышках, щедро выстланных папоротниками, отдыхали Пурди и Кисточка.

— Это все моя вина, — твердила старуха. — Это я его сгубила. Из-за какой-то глупой мыши! Как я теперь смогу кусок проглотить? Ах, если бы я не упрямилась, если бы не подняла шум из-за еды!

Пурди с усилием замурлыкал.

— Ничего, ничего… Даю тебе слово, он сейчас в Звездном племени, — сказал он. — Охотится в густом лесу веселый и счастливый.

— Как-то он там один? — всхлипнула Кисточка. — Кто ж его водить будет, кто поможет?

— Жаль, что я так мало знал его, — продолжал Пурди. — Я слышал, что наш Долгохвост, хоть и сле- пой, но выдержал Великое путешествие наравне со всеми.

— Ах, Долгохвост! — вздохнула Кисточка, погружаясь в воспоминания. — Знаешь, я никогда не видела его уставшим. Всегда первый вскакивал, всегда был готов бежать, что-то делать… Всегда без страха смотрел в будущее.

— А каким он был, пока не ослеп? — продолжал отвлекать ее Пурди.

— Зоркий был, что твой коршун, — оживилась Кисточка. — Мог заметить дичь под скалой на расстоянии целого дерева!

Воробей почувствовал на себе взгляд Пурди. Впервые в жизни он поблагодарил Звездных предков за то, что они послали им такого болтливого старика.

— Расскажи мне про его самую лучшую охоту, — попросил Кисточку бывший одиночка. — Я слыхал, будто Долгохвост однажды поймал орла.

— Ну, про орла ничего не скажу, но хорошо помню, как он вступил в бой с совой, когда та пыталась схватить нашего котенка…

Воробей с облегчением выбрался из палатки, оставив стариков предаваться воспоминаниям. На Пурди можно было положиться. Он оставлял Кисточку в надежных лапах друга.

Подойдя к выходу из лагеря, Воробей услышал шелест веток. Белохвост и Бурый вплетали свежие ветки в растрепанный барьер.

— Постой! — крикнула Белка, подбегая к нему. — Песчаная Буря попросила меня проводить тебя в Сумрачное племя.

— Я хочу поговорить с целителем, — сказал Воробей, даже не повернув голову, чтобы поздороваться с рыжей кошкой. Пригнувшись, он юркнул в лаз.

Белка бросилась за ним, однако держалась на расстоянии хвоста за его спиной. Дул холодный ветер — Первый вестник поры Голых деревьев.

Воробей поежился и вздрогнул, услышав хруст де- рева сзади. Впервые в жизни он понял, что деревья тоже могут ломаться. Они казались такими большими, такими сильными… Неужели какой-то дождь может победить их?

Белка ускорила шаг и поравнялась с ним.

— Не нужно бояться леса. Это неправильно.

— Неправильно, когда дерево падает на лагерь, — огрызнулся Воробей. — Однако это случается.

Некоторое время Белка шла молча. Воробей был рад возникшему между ними напряжению — по крайней мере, оно заставит Белку не лезть ему в душу. Он не мог чувствовать себя свободно рядом с кошкой, которую с детства привык считать матерью, пока наружу не выплыла горькая правда: Белка обманывала его и его брата с сестрой, она не была им матерью, а лишь выгораживала настоящую мать — свою сестру.

— Я помню то время, когда ты, Львиносвет и Остролистая были маленькими котятами, — неожиданно сказала Белка.

Воробей сжался в комок.

— Как-то лист с дерева упал Остролистой на голову.

Она решила, будто лес падает, бросилась в детскую и три дня отказывалась выходить наружу!

«Замолчи!» — хотелось крикнуть Воробью. Он прижал уши к затылку. Но Белка, видимо, настроилась на разговор.

— Я не могла бы любить вас больше, чем любила, — сказала она.

Это было уже слишком. Горячая ярость опалила шерсть Воробья.

— Если бы ты нас любила, ты бы не врала!

— Да неужели? — ощетинилась Белка. — Ведь правда так чудесна, не правда ли? — Она хлестнула хвостом. — Посмотри на Листвичку. Что принесла ей правда? Она потеряла все, что любила в жизни.

— Это ее выбор, — процедил Воробей. — Правда мучает ее только потому, что она врала.

Но Белка сделала вид, будто не услышала.

— Она потеряла тебя, Львиносвета и Остролистую.

— Потеряла? Но она никогда не была нам матерью, — напомнил Воробей. — Она отказалась от нас.

— Другие коты тоже могут страдать! — взорвалась Белка. — Эта история не только о вас троих! Мне надоело смотреть, как ты хлопаешь крылышками, как раненый воробушек, и жалеешь себя! Вы не единственные, кто страдает! Ваша боль не самая страшная! Наверное, я ошиблась в тебе. Наверное, я ждала от тебя большего, потому что ты целитель. Я просто забыла, какой ты еще маленький!