Долго ли? - [25]

— Так вы желаете, — начал Лука Иванович, — чтобы я занялся вашим товарищем?

— Окажите услугу, парень отличный, честное слово!.. Уж такое племя Адэхэ… у них тут нет (он указал на лоб), как это вам рассказать…

— Мыслей никаких, — подсказал Лука Иванович.

— Истинно, мыслей нет. Например: скажи ему — Бог… у всякого народа есть свой Бог… И понимает кажный… А у Адэхэ и Бога настоящего нет… Потому учитель тоже и говорил мне, что ни существительное, ни местоимение никак башка его не берет!.. Никак!..

Князь махнул рукой и сел.

— К сожалению, — отозвался Лука Иванович, — я не искусен в преподавании.

— Сделайте милость! — крикнул князь.

— Но вы можете кого-нибудь рекомендовать, — заметила m-me Патера.

— У меня нет особых знакомств в учительском мире, но я постараюсь.

Глаза князя как-то заблуждали, точно он потерял нить всякого разговора; но тотчас он весь встрепенулся: нить была снова найдена.

— Сегодня середа, — чуть заметно ухмыляясь, говорил он.

— Середа, — игриво повторила хозяйка.

— Значит, можно надеяться?

— Вероятно…

— Имею честь!

И князь порывисто вытянулся во весь рост: по его украшениям на груди прошла звонкая дрожь. Так же сильно, как и при входе, пожал он руку m-me Патера; она вынесла это рукопожатие, не поморщившись.

— Очень благодарен, — сказал князь, кланяясь Луке Ивановичу, — вот через мадам Патера скажите адрес… пять рублей час…

Одна рука князя в замшевой перчатке сжала баранью шапку, а другой он придержал свою шашку, выходя из гостиной.

XIX

— Ужасно! — прошептала m-me Патера, с ужимкою, в сторону Луки Ивановича.

— Очень интересно, — ответил он ей в тон.

— Нет, Елена слишком зла! Надо позвать вам ее, она нарочно нейдет, или она для вас туалетом там занимается… Еще один посетитель — и я окончательно убита в вашем мнении, m-r Присыпкин.

— Да почему же? только я одно не совсем понял: все эти господа спрашивают вас все про среду.

— Вы не догадались?

— Нет.

— Ах, какой вы добродетельный: по средам бывают маскарады в купеческом.

— А-а!

— Елена! — крикнула m-me Патера входящей кузине, — я не ожидала от тебя такого коварства!

И Лука Иванович, при всей своей незлобности, не мог не заметить, что девица Гущева слегка принарядилась; даже волосы ее были не то короче подстрижены, не то причесаны на другой манер.

— Какое коварство? — откликнулась она, краснея. — Лука Иванович, извините, но я думаю, что вы в таком приятном обществе…

— Вот видишь, вот видишь, Елена: капелька яда уже пущена.

— Где, какой яд?

— M-r Присыпкин, спасите меня: или я удалюсь, или вы уведете от меня эту ужасную девицу!

Все трое рассмеялись. Лука Иванович встал и шутливо спросил:

— Куда же прикажете?

— Туда, в столовую… я тебе серьезно это говорю, Елена!

— Ты, стало быть, гонишь твоего гостя?

— Нисколько, но я не желаю, чтобы он присутствовал так долго при визитах моих всегдашних гостей; я знаю, что ему и теперь уже тошно.

— Нисколько, ей-же-ей! — вскричал Лука Иванович.

— Нет, нет! Пускай Елена посидит с вами, вы сделаете паузу, а там придете проститься… и назначим тогда часы, когда у меня не такая ярмарка.

— Это не легко! — заметила Елена Ильинишна.

— Вот и вторая капелька яда… уведите ее, m-r Присыпкин!

Лука Иванович предложил руку госпоже Гущевой.

— Куда прикажете? — спросил он обеих дам.

— В столовую! — скомандовала m-me Патера и почти выпроводила их из салона.

Елена Ильинишна продолжала смеяться с оттенком нервности до той минуты, когда ее кавалер усадил ее в столовой на диван, занимавший одну из стен комнаты. Он и сам поместился рядом с ней.

Ее лицо было, как всегда, красновато и возбуждено. Тревожные глаза глядели на него насмешливо.

— Лука Иванович! — вздохнула она.

— Что прикажете?

— Пари готова держать, что вы не заметили одной вещи.

— Какой?

— А того, что вы были здесь вчера и, если б вспомнили, что это было именно вчера, то наверное не пришли бы сегодня.

— Не знаю.

Он должен был внутренно сознаться, что она права: получая сегодня ее записку, он не подумал, что не прошло суток с его вчерашнего визита в Сергиевскую.

— Вы увлечены! — с новым вздохом прошептала Елена Ильинишна.

— Вы думаете? — отсмеивался Лука Иванович.

— Что ж!.. это понятно… Только, пожалуйста, не относитесь слишком искренно к тому, что вы видели… и что еще увидите.

— Для вас это занимательнее, чем для меня, — продолжал отыгрываться Лука Иванович: — вы ведь — беллетрист, а я — простой чернорабочий.

— Нет, уж избавьте меня от таких типов! — воскликнула Елена Ильинишна, — я несколько выше ставлю призвание романиста.

— И напрасно-с, — оттянул Лука Иванович, — это — по книжке вот то, что вы изволили сейчас высказать. Лучше бы вы сидели у вашей кузины в салоне да собирали все в свой писательский ридикюльчик, а потом, придя к себе в комнату, в тетрадочку бы все и вносили… богатейшая бы вышла коллекция!

— Постыдно и заниматься таким народом!

— А лучше разве сочинять разных, вы извините меня… ванек-встанек да награждать их добродетелями и цивическими чувствами?

— Ах, полноте, — чуть не со слезами на глазах вскричала Елена Ильинишна, — это недостойно вас, Лука Иванович!.. Если и можно наблюдать в салоне моей кузины, то разве затем, чтобы бичевать…