Долго ли? - [22]

Шрифт
Интервал

. . . .

Бодрость не покидала кандидата на прочное место во все время его прогулки, а скорее возрастала.

"Экая важность! — поощрял он себя внутренне. — Чем скорее стряхнуть с себя это презренное рабство, тем лучше: меньше будет прицепок!"

Словом, настроение его было так взвинчено, что он даже не заметил, как прошло время до второго часа. Почтовая карта, за подписью девицы Гущевой, звала его в сторону Сергиевской. Он вовсе не давал воли своему воображению, не раздражал его образом той, кого он может там найти. Он шел точно к добрым старым знакомым: так просто он себя чувствовал, а вместе с тем эта квартира в Сергиевской открывала собою какую-то новую полосу жизни: сегодня, после вчерашней сцены с Аннушкой, еще сильнее, чем в первый раз.

Когда Лука Иванович взялся за звонок у квартиры г-жи Патера, он сейчас же вспомнил наружность горничной, отворявшей ему в первый раз. Он готов был ей улыбнуться и действительно улыбнулся, когда и на этот раз она же ему отворила.

— Дома, пожалуйте, — первая выговорила горничная, даже не дожидаясь того, что ей скажет Лука Иванович.

В салоне, уже знакомом ему, не оказалось никого. Лука Иванович обернулся и хотел было сесть, пока горничная доложит. Но вдруг он вспомнил фразу: "вас ждут и даже очень", — что заставило его остановиться посредине комнаты. В правом углу была дверь, полузавешенная портьерой. Оттуда донесся вдруг легкий шум, как будто кто-то разрезывал книгу.

— Это ты, Елена? — спросил женский голос. — Кто это звонил?

Лука Иванович почувствовал в себе такую смелость, что пошел прямо к двери.

— Это — я! — выговорил он, остановившись в самой портьере.

На кушетке, налево от двери, почти прилегла "обладательница квартиры", с толстой книжкой в красной обертке. На ней была шелковая безрукавка и тюлевая косынка на голове.

Она быстро поднялась, выпрямилась и даже как будто покраснела немного.

— Ах, это вы! Как это приятно! И так неожиданно!

На эти три восклицания Лука Иванович ответил широкой улыбкой и движением левой руки вбок.

— Садитесь, садитесь. Вот сюда! — и она указала на табурет около себя.

— Вы, конечно, к вашему собрату по литературе? — продолжала она, ласково оглядывая гостя.

— А ваша кузина дома? — уклончиво спросил Лука Иванович.

— Вероятно, дома, разве вы не спросили? Я бы не осмелилась принять вас одна.

И она немножко откинулась на спинку кушетки.

— Вы, право… слишком уж невеликодушны! — выговорил Лука Иванович, продолжая улыбаться глазами.

— Это почему?

— Да как же? сейчас меня сочинительством попрекать изволите.

— Ах, нет!

Лицо ее стало вдруг гораздо серьезнее, и глаза ушли куда-то вдаль. Лука Иванович заметил это.

— Полноте, не говорите со мной таким тоном: я сбиралась даже сама написать вам и просить как-нибудь прийти ко мне запросто вечером. Я и Елене говорила об этом, да не знаю, передавала ли она вам…

И она несколько исподлобья взглянула на него. На этот раз Лука Иванович положительно смутился.

— Только вы, пожалуйста, не подумайте, что я с вами сейчас же буду говорить о литературе или о ваших сочинениях… у меня настолько достанет вкуса или такта, как хотите. Но видите, во всем этом Елена виновата: она мне много о вас говорила, и я увидела в вас именно такого человека… какой мне нужен… я не знаю, как иначе выразиться.

— Да это — самое лучшее выражение.

— Вы, пожалуйста, ко мне не придирайтесь, я не привыкла говорить с людьми… интеллигенции, как выражается Елена; хоть и знавала на своем веку разных умных людей, только мало воспользовалась этим!..

Ее веселый, почти ребяческий смех сообщился и Луке Ивановичу.

— Если б вы были знаменитость какая-нибудь, романист или драматический писатель — я бы не стала искать с вами знакомства: что за охота чувствовать себя девчонкой!.. Я же очень застенчива, хоть это и не кажется — не правда ли? С ними тон особый нужно принимать, рисоваться и говорить глупости.

"Какая она милая!" — подумал гость и совершенно несалонно закинул ногу на ногу.

— А вы, хоть и писатель…

— Да из плохоньких, — с мягким добродушием добавил Лука Иванович.

— Ха-ха-ха! я не знаю, я вас совсем не читала, но Елена уверяет, что вы… замечательный публицист: это — ее любимое слово. И даже чуть ли не по-испански знаете…

— Грешен!

— А главное, вы — такой человек, судя по ее рассказам, о каком я в последнее время много думала…

Лука Иванович хотел было закричать: "пощадите!" — но воздержался, решив, что это слишком бы отзывалось «кавалером». Он только отвел глаза от собеседницы.

— Вы думаете — я дурачусь. Клянусь вам, я совершенно серьезна… ведь это так трудно в Петербурге напасть на мужчину, хоть немножко из ряду вон… Извините, что я вам это все прямо… Мне с вами хотелось бы побольше поговорить, да не знаю, как это сделать.

— Неужто оно так трудно? — спросил Лука Иванович.

— Не легко.

— Почему же?

Лука Иванович втягивался в игривый тон разговора.

— Ах, Боже мой!.. идет как-то глупо жизнь… вот теперь еще самая свободная минута… если вы только не торопитесь к вашему собрату по литературе…

Она не докончила и резко обернулась к двери, заслышав шаги в салоне.

Только что Лука Иванович успел вслед за нею обернуться, глаза его упали на высокую фигуру в военном сюртуке и густых эполетах, с белой фуражкой в руках. С фона портьеры выступило широкое, несколько отекшее лицо человека лет за тридцать, с черноватыми плоскими бакенбардами, хмуро ухмыляющееся и покрытое жирным лоском.


Еще от автора Петр Дмитриевич Боборыкин
Печальная годовщина

«День 22-го августа 1883 года, который сегодня вся истинно грамотная Россия вспоминает с сердечным сокрушением, не мог не вызвать в нас, давно знавших нашего великого романиста, целого роя личных воспоминаний…Но я не хотел бы здесь повторять многое такое, что мне уже приводилось говорить в печати и тотчас после кончины Ивана Сергеевича, и в день его похорон, и позднее – в течение целой четверти века, вплоть до текущего года, до той беседы с читателями, где я вспоминал о некоторых ближайших приятелях Тургенева, и литературных и, так сказать, бытовых…».


Василий Теркин

Более полувека активной творческой деятельности Петра Дмитриевича Боборыкина представлены в этом издании тремя романами, избранными повестями и рассказами, которые в своей совокупности воссоздают летопись общественной жизни России второй половины XIX — начала ХХ века.В третий том Сочинений вошли: роман "Василий Теркин" и повесть "Однокурсники".


Жертва вечерняя

Более полувека активной творческой деятельности Петра Дмитриевича Боборыкина представлены в этом издании тремя романами, избранными повестями и рассказами, которые в своей совокупности воссоздают летопись общественной жизни России второй половины XIX — начала ХХ века.В первый том Сочинений вошли: роман "Жертва вечерняя" (1868), повесть "Долго ли?" и рассказ «Труп».Вступительная статья, подготовка текста и примечания С.Чупринина.


Проездом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Поумнел

Более полувека активной творческой деятельности Петра Дмитриевича Боборыкина представлены в этом издании тремя романами, избранными повестями и рассказами, которые в своей совокупности воссоздают летопись общественной жизни России второй половины XIX — начала ХХ века.Во второй том Сочинений вошли: роман «Китай-город» и повесть "Поумнел".


Памяти Тургенева

«Русские не могут рассчитывать на долголетие, особенно – писатели. Давно уже вычислено, что средняя цифра жизни русского человека умственного труда – что-то вроде тридцати шести лет. Не шестьдесят пять, а по крайней мере век покойного канцлера князя Горчакова пожелал бы каждый Тургеневу, но и с той же бодростью, с тем же здоровьем. А ведь страдалец, уснувший в Буживале, мучился около двух лет в страшных болях…».


Рекомендуем почитать
Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина

Настоящий сборник – часть большой книги, составленной А. Б. Галкиным по идее и материалам замечательного русского писателя, богослова, священника, театроведа, литературоведа и педагога С. Н. Дурылина. Книга посвящена годовому циклу православных и народных праздников в произведениях русских писателей. Данная же часть посвящена праздникам определенного периода церковного года – от Великого поста до Троицы. В нее вошли прозаические и поэтические тексты самого Дурылина, тексты, отобранные им из всего массива русской литературы, а также тексты, помещенные в сборник его составителем, А.


Биографический очерк Л. де Клапье Вовенарга

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Зефироты (Фантастическая литература. Исследования и материалы. Том V)

Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.


Дура, или Капитан в отставке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих

В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.