Долго и счастливо! - [96]

– Биполярное расстройство? Это что-то вроде депрессии? – спросил Макс.

Кент медленно покачал головой.

– Она страдает от депрессии, да, но это не все. У нее случаются перепады настроения. Такие быстрые и сильные, что ей необходимо пить таблетки, чтобы справляться с ними. Она очень хорошо себя чувствует на фоне лечения. Может работать. Со временем мы обнаружили, что она талантливая художница и что она может вести спокойную счастливую жизнь. Здесь в Аспене, со мной. У нее все еще случаются перепады настроения, бывает депрессия, но поскольку она принимает таблетки, все это сглаживается. С помощью лекарств мы держим ее болезнь под контролем. – Кент сделал глубокий вдох, по-видимому, собираясь с мыслями, и понимая, что мы плохо воспримем то, что он хочет нам сказать. – Я не знал, что с ней такое бывало и раньше. Женщина, которой она была тогда, женщина, с которой я познакомился, не смогла бы воспитать ребенка без лечения. Ее состояние было очень тяжелым, и она явно никогда не ходила к врачу, а самолечение в таких случаях невозможно. Так что меня не удивляет ее поведение.

Я сузила глаза, глядя на него.

Он снова умоляюще поднял руки.

– Я не хочу сказать, что она вела себя хорошо по отношению к вам. Я имею в виду, что без лечения, в маниакальной фазе для нее было совершенно логичным вывести детей на мороз или танцевать под дождем. У мании своя логика, свои понятия того, что надо и что нет. Больным кажется, что все так и должно быть. Все эти годы она, скорее всего, чувствовала, что все ее поступки оправданы, а когда маниакальная фраза заканчивалась и наступала депрессия, она понимала, что ее дети мокрые, голодные, холодные, а она сама – плохая мать или даже угроза своим детям. Она несет свой крест каждый день. – Он покачал головой, а мы все молчали.

Лично я понятия не имела, что сказать. Столько мыслей, чувств и переживаний, что я не могла мыслить здраво. Надо подумать. Переварить информацию.

– Сейчас, несмотря на то что последние события плохо повлияли на нее, она все равно хочет вас видеть, Миа. Она не знает, что здесь все ее дети, но думаю, что она захочет увидеть вас тоже. Объясниться. Извиниться. Но вы уже взрослые люди с взрослыми мыслями. Вы не можете забыть то, что было, но, надеюсь, вы можете понять. Она моя жена. Уже почти четырнадцать лет…

Я едко перебила его:

– Вы должны понимать, что официально вы не женаты. Она так и не развелась с мои отцом.

Кент кивнул.

– Я понимаю, что наш брак не по закону, но формальности ничего для меня не значат. Я оберегаю эту женщину уже много лет и продолжу делать это до последнего вздоха. Так что если вы хотите погубить ее, нам лучше разойтись своими путями. – Он положил руки на стол, давая понять, что все сказал.

Макс встал и протянул ему руку.

– Позвольте мне поговорить с сестрами. Мы все обсудим, и я перезвоню.

Кент поднялся, пожал руку Макса и застегнул куртку.

– Буду ждать с нетерпением. Я знаю, что вам больно и что все это для вас – шок. Для меня тоже, но в жизни такое случается. Именно то, как вы справляетесь с болью, определяет ваш характер. – С этими словами Кент ушел, не оглядываясь.

Макс сел, тяжело вздохнув.

– И что вы думаете?

Я выгнула брови и предложила:

– Может, по текиле?

– Хорошо, – сказал он и сделал заказ.

Мэдди ухмыльнулась.

– Прошлый раз ты выпила столько текилы, что уединилась в соседней комнате с одним татуированным дикарем с Самоа и даже не заметила, что я там тоже была. – Мэдди напомнила мне о пьяной ночи с Таем на Гавайях. Только моя малышка сестра может так культурно поименовать то, что было непристойным, грязным, достойным порновидео перепихоном.

Я сжала ее руку.

– Не вспоминай об этом, когда Уэс в поле слышимости, – прошептала я в ее волосы, пахнущие вишней и ванилью.

Макс ухмыльнулся и прикрыл глаза.

– Это не та картина, которую я хотел бы представлять сейчас в своем воображении. Ценю попытку отвлечь меня, но все-таки что вы думаете о рассказе этого придурка?

Я вздохнула и крепче обняла Мэдди, нуждаясь в ее поддержке и думая, что ей она тоже нужна.

– Честно говоря, не знаю. Все это вполне разумно. Его рассказы о странностях ее поведения – это правда. Когда у мамы было хорошее настроение, мы были на небесах, а когда нет, с ней бывало очень трудно. Мы никогда не знали, что ей взбредет в голову. Когда она не находилась в состоянии, которое он назвал маниакальным, она меняла работу, набирала долги, забывала все на свете, например забрать нас из школы и садика, сжигала еду в духовке, потому что не помнила, что ставила что-то готовиться. То, что я помню, соответствует его рассказу.

– И это меняет твое мнение о ней? – Вопрос на миллион долларов.

Я пожала плечами.

– Может быть. Совсем чуть-чуть. Это определенно позволяет мне понять, почему она так себя вела. Но не объясняет, почему она нас бросила. Почему не пошла к врачу. Не попросила о помощи. Когда она нас оставила, ей было хорошо за тридцать. Как ее болезнь могла оставаться незамеченной так долго? Ненавижу себя за эти слова, но это все звучит очень удобно.

В этот момент в разговор вступила Мэдди:

– Если она была не в своем уме, Миа, может быть, поэтому она и ушла. Может, она считала, что спасает нас? Знала, что с ней что-то не так?