Долгий путь домой - [10]

– А я думаю, хоть бы бог падлу какую послал! – радостно простонал Михалыч, приветствуя Грима. – Услышал господь мои молитвы!

– За падлу ответишь! – поздоровался Грим, заставил Михалыча выпить четыре таблетки темпалгина и сто граммов водки, кое-как перекантовал его на живот. Во время массажа Михалыч по-бабьи взвизгивал и тихонько материл Грима, пока, наконец, не примолк. Блаженно и осторожненько, но самостоятельно, перевернулся на спину. Грим разлил, Михалыч сказал тост: «Ну, здравствуй, жопа, новый год!» – и они выпили со взаимным удовольствием от встречи.

Вечером, когда Грим – зам кладбищенского координатора-смотрителя по мемориальным вопросам – собирал в склепе свое имущество для переезда в «офис» на диван, внизу, у основания склона, возник звук мотора… Звук приближался. Грим замер, прислушиваясь. Машин было две. Они остановились прямо у того места, где он, спускаясь в кустах от склепа, выходил из своего прибежища на ровное место. Хлопнули дверцы.

– Четверо, как минимум, – прошептал Грим. Он на всякий случай вылез из склепа, приготовился, если что – смыться поверху в противоположную сторону через кладбищенскую «новостройку». Опять возник звук мотора, подошли еще две машины, и опять хлопнули дверцы… Люди вели себя спокойно, похохатывали, разговаривали друг с другом тихо, о чем – Грим разобрать не мог. Поразмышляв, что бы все это значило, и решив, что происходящее к нему отношения не имеет, он тихонько сполз вниз, поближе к краю кустов. Невидимый с поляны, Грим увидел шикарные джипы, людей в черном, они стояли двумя группами поодаль, метрах в тридцати, друг от друга. Ждали еще кого-то… «Еханый бабай, стрелка!» – сообразил Грим и пополз было вверх от греха подальше. Но шевелиться уже было нельзя, двое, по одному от каждой группы, пошли навстречу друг другу, один нёс вместительный, видно было – тяжелый кейс, остальные начали бдительно озираться по сторонам. Двое сошлись… И в это мгновение лихо подлетела еще одна, явно сторонняя тачка. Из нее, путаясь в длиннополом плаще, выскочил долговязый тип. Увидев его, все нервно сунулись за оружием. «Плащ» крикнул:

– В общаке нет моей доли. Это чё, кидалово? Не по понятием тема идет!

Пошел дерганый диалог:

– Борей?! А ты-то здесь с какой сырости? Ты же знаешь, у схода к тебе отдельный базар…

«Плащ» бросил перед собой распальцовку, заорал:

– Да забил я на такой сходняк! Без моей доли это же мне как предъява! Чё за кидалово?! Или я вхожу как все, или…

Грим явственно услышал клацанье передернутых затворов. В руках людей в черном невесть откуда возникли «калаши».

– Или что, Борей? – ласково спросил старшой. – Ты как вообще сюда попал?

«Плащ» подошел к кейсу, кинул рядом с ним пакет со своей долей, повторил:

– Я сказал: или я вхожу, или…

Человек в черном пинком отшвырнул пакет, повторил вопрос:

– Или что, Борей?

– А-а-а! – завыл Борей, обиженный таким неуважением к его бабкам, и выстрелил в «собеседника». Загремела беспорядочная пальба. Человек в черном схватил кейс, побежал обратно к своей машине, но споткнулся, подстреленный, засеменил в сторону на заплетающихся ногах и повалился лицом в траву. Кейс упал на ребро, подпрыгнул и оказался прямо напротив Грима, ручкой к нему. Бери – не хочу. До кейса было – руку протянуть… Братки, попрятавшись за машинами, увлеченно палили почем зря. Грим зыркнул на поле боя, понял – можно! Высунул руку из кустов, схватил кейс, рывком втянул его под покров непроглядных ветвей и на четвереньках проворно попёр его вверх. Кинул добычу внутрь склепа, скользнул следом и затаился.

Где-то завыла, приближаясь, сирена, волной прокатился рев вертолета, тачки внизу взревели моторами, и – возникла тишина. Грим перевел дух, пошевелился, ощупал добычу. Но внизу опять стало шумно, подлетела полиция. Менты бродили внизу туда-сюда, бубнили – слов было не разобрать. Слышен был голос Михалыча. Его что-то спрашивали, он что-то отвечал. Подошла еще одна машина…

Майский денёк угасал, потихоньку смеркалось. Увидеть Грима в кустах было уже невозможно, и он опять сполз вниз… Теперь он всё видел и слышал. Криминалисты собирали гильзы, разглядывали следы, брали мазки крови. Полицейские озирали пространство вокруг места происшествия, восклицали:

– Это что вообще было?! Куда они все подевались, кровища вон какая и – никого…

– Да может они всех покидали в тачки и смылись…

– А гильз-то, горстями собирай…

В тени холма стало почти темно. Полицейские сошлись к машинам, перекурили, побубнили еще чуток и уехали. Грим, уже не таясь, вернулся в свое прибежище, перевёл дух. Долго сидел в кромешной темноте, соображал: что теперь делать, как быть? Тихий, поставленный на минимум звонок сотки, раздался в склепе, как визг бензопилы. Грим схватил телефон, быстро нажал кнопочку приема, чтобы пресечь звонок, поднес трубку к уху, но не отозвался, молча слушал, сдерживая дыхание. Звонил Михалыч.

– Чё сопишь? Ты живой там?

– Да нормально всё, – театрально спокойно, будто он спал, а Михалыч разбудил его, ответил Грим. – Стреляли…

– Ты мне дурочку не гони, тут шухер такой, а у него «нормально всё»! Слушай сюда! С утра пораньше уходи в город, вечером позвони мне насчет обстановки. Завтра тут такая кутерьма будет, если тебя обнаружат – заметут, как пить дать. Понял?