Долгий путь домой - [118]

Остатки разбросали в саду Питера и Клары. Чтобы Питер расцветал каждую весну в розах, лилиях и лаванде. И в старой корявой сирени.

На похоронах присутствовал Марсель Шартран. Он стоял сзади. Но уехал до начала приема.

– Долго добираться до дома, – объяснил он Гамашу, когда тот спросил, почему он уезжает так рано.

– Может быть, и нет, – сказал Арман.

Он стоял с Жаном Ги и Анри, а Рейн-Мари и Анни были по другую сторону часовни, рядом с Кларой.

– Возвращайтесь через год-другой, – посоветовал Гамаш. – Будет приятно вас увидеть.

Шартран покачал головой:

– Нет, не думаю. Со мной связаны плохие воспоминания.

– Клара никогда не забудет, – проговорил Гамаш. – В этом можно не сомневаться. Но исцелиться от страданий по потерянной любви можно только любовью. – Он посмотрел на Анри.

Шартран почесал пса за ухом и слабо улыбнулся:

– Вы романтик, месье.

– Я реалист. Клара Морроу не может провести всю жизнь в горести.

Когда Марсель уехал, Арман подошел к Рут, которая держала Розу и смотрела на чашу с пуншем.

– Не отваживаюсь попробовать, – сказала она. – Вдруг он без градусов.

– «Noli timere», – напомнил ей Гамаш, а когда она улыбнулась, спросил: – Вы знали?

– О профессоре Мэсси? Нет. Если бы знала, то не смолчала бы.

– Но вы боялись его, – сказал Гамаш. – Вы увидели в нем что-то такое, что вас испугало. Вот почему вы так мило вели себя с ним. Жан Ги это почувствовал. Мы все решили, что он вам просто понравился, но Жан Ги предположил, что вы, вероятно, сразу же его возненавидели.

– Я его не возненавидела, – возразила Рут. – И вообще, как ты можешь доверять мнению трезвого человека?

– Однако Жан Ги оказался прав, верно? Может, вы его и не возненавидели, но страх присутствовал. Иначе откуда взялось «noli timere»? «Не бойся»?

– Пустой холст на мольберте – самое печальное, что я видела в жизни, – сказала Рут. – Художник, который потерял путь. Это чувство нарастает. Гнетет. Вот Бовуар, – она показала уткой в другой угол, где Жан Ги и Анни разговаривали с Мирной, – он олух царя небесного. А ты? – Она посмотрела на Гамаша оценивающим взглядом. – Ты идиот. А эта парочка? – Она посмотрела на Оливье и Габри, которые ставили еду на длинный стол. – Они просто клоуны.

Она снова посмотрела на Гамаша.

– Но вы все что-то собой представляете. А профессор Мэсси был ничто. Пустышка. Как его холст. Я ужаснулась, поняв это. – Она помолчала, вспоминая. – Что случилось с той картиной? Единственной, что осталась от профессора Нормана?

– С той, что вы видели в мастерской Мэсси? Это хорошая картина?

– Великая, – сказала Рут. – Истинная поэзия.

– Ее не смогли очистить от асбеста и уничтожили.

Рут опустила голову, потом снова подняла. Вздернула подбородок, посмотрела перед собой проницательным взглядом. Потом слегка поклонилась и похромала прочь. Встала рядом с Кларой.

«Noli timere», – подумал Гамаш, глядя на двух женщин. И Розу.

На следующее утро Арман сидел на скамье над деревней. Оливье и Габри помахали ему от бистро. Он махнул им в ответ.

Он смотрел на сосны, чуть покачивавшиеся на легком ветерке, и вдыхал терпкий запах леса, роз, лилий и крепкого кофе в кружке рядом с ним.

Гамаш откинул назад голову, почувствовал солнце на лице.

Рядом с ним спал Анри, держа мячик в пасти, из которой свешивался язык.

Пес чуть посапывал.

В руках Арман держал книгу с закладкой.

Клара подсела к нему на скамью. Они молча посидели бок о бок. Потом Клара откинулась назад, прикоснувшись спиной к словам, которые кто-то недавно вырезал на скамье. Над строкой «Удивленные радостью» значилось: «Храбрый человек в храброй стране».

Клара посмотрела на горы, на мир, раскинувшийся за ними. А потом ее взгляд, как всегда, вернулся к тихой деревеньке в долине.

Рядом с ней Арман открыл «Бальзам в Галааде» на закладке, глубоко вздохнул и начал читать.

Клара держала в руке письмо. От Питера. Письмо, наконец-то добравшееся до Трех Сосен.

Распечатала его.

Благодарности

Писательство – занятие, требующее уединения, но, когда я пишу, близ меня вращается множество людей, происходит множество событий, различные воспоминания составляют мне общество. И более всего это относится к роману «Долгий путь домой».

Я здесь не собираюсь обсуждать темы или причины, почему я написала книгу именно так, а не иначе, но я хочу назвать несколько произведений и авторов, повлиявших на меня. «Сердце тьмы» Джозефа Конрада и «Одиссея» Гомера. И выдающаяся книга Мэрилин Робинсон «Галаад». А также старый спиричуэл «Бальзам в Галааде».

Как и всегда, меня вдохновляли пейзажи, история, география и природа Квебека. А в особенности мои путешествия по величественной реке Святого Лаврентия. Незабываемые берега залива Святого Лаврентия. Тамошние деревни и их обитатели. Я много путешествовала в жизни в качестве журналиста и частной персоны, но нигде не встречала такой абсолютной доброты, такой глубинной целостности, как в кухнях, на верандах и в гостиных этого побережья.

Спасибо вам, жители Маттон-Бея, Ла-Табатьера, Сен-Огюстена, Харрингтон-Харбора и многих других маленьких портов. Люди, которые просили так мало, а давали так много.

И еще мне повезло провести некоторое время в Шарлевуа, месте столь прекрасном, что не верится глазам. Сказав это, я должна признать, что Бэ-Сен-Поль моего романа имеет некоторое сходство с реальным городком. Надеюсь, что те из вас, кто жил в тех прекрасных краях или посещал их, простят мне известный художественный вымысел. А в особенности любезные владельцы ресторана «Ла Мюз» и галереи Кларенса Ганьона.