Долгий путь домой - [116]

Гамаш потер рукой подбородок, глядя на Себастьяна Нормана.

Он вытащил смартфон и быстро вывел на экран картину. Искаженное безумием лицо смотрело на него. Бросало ему вызов.

Питер посмотрел на экран:

– Я помню. Это картина из ежегодника. Кисти профессора Нормана. Мы тогда решили, что это автопортрет.

Питера раздирали противоречивые чувства – отвращение и благоговение. Он посмотрел на мертвое тело.

– Но это не он.

– Не он, – подтвердил Гамаш. – Это Мэсси. Профессор Норман уже тогда видел, что под знакомой личиной прячется совсем другой Мэсси.

Гамаш присмотрелся внимательнее. Острым взглядом. Изучая очертания лица, глаза, сильный подбородок и скулы. Стараясь увидеть человека за внешностью.

– Боже, – вырвалось у него. – Боже мой.

Гамаш знал это лицо. Не выражение, застывшее на картине, а человека.

Он видел его на пристани, когда они сошли с корабля. Старый седой рыбак в широкополой шляпе и плотной потертой куртке.

Не наблюдавший за судном, а ждавший его.

Человек, который остерегал его, требовал, чтобы они убрались отсюда.

Если бы Клара и Мирна повернулись, подошли поближе, они, вероятно, узнали бы его. Но они не повернулись и не подошли.

Не Вашон придавал случившемуся вид убийства и самоубийства. Это делал Мэсси. Если они найдут еще один труп, то это будет труп Люка Вашона.

А Мэсси к тому времени уже покинет Табакен. Его будут считать утонувшим. Еще одна жертва Вашона. На самом же деле он будет в безопасности на корабле.

– Черт!

Гамаш сунул телефон в карман и посмотрел на часы. Он не слышал прощального гудка «Морского волка». Возможно, судно еще стоит у причала.

– Питер…

Гамаш посмотрел на Питера, собираясь попросить его побыть здесь, пока он сбегает в поселок, чтобы задержать корабль. Нужно найти того старого рыбака. Сказать Бовуару, чтобы он прекратил поиски Вашона и начал искать профессора Мэсси.

Но слова замерли у него на языке, когда он увидел лицо Питера и проследил за его взглядом.

Питер смотрел на дверь.

В дверях стояла Клара Морроу. С ножом у горла.

А у нее за спиной – запыхавшийся Мэсси.

Он прижимал Клару к себе. У него в руке был громадный нож. Охотничий нож. Гамаш знал, что такими ножами потрошат оленей. Он легко перерезает связки и кости. Что уж говорить о горле. Одно он уже перерезал вчера вечером.

Арман Гамаш поднял руки, чтобы Мэсси видел их. Питер немедленно сделал то же самое. Он так побледнел, что Гамашу показалось, он вот-вот потеряет сознание.

– Клара, – сказал Питер.

Но Клара не могла ему ответить. К ее горлу под подбородком был приставлен нож. Готовый вспороть кожу.

Глаза Питера остановились на Мэсси.

– Профессор. Прошу вас. Вы не можете.

Но Мэсси смотрел только на Гамаша.

– Мне жаль, что вы здесь, – сказал Мэсси, переводя дыхание. – Я встретил вашего помощника в Табакене. Он спрашивал меня про Люка. Пытался его найти. Я предположил, что вы тоже будете его искать. Он даже спросил, не видел ли я его. Я, конечно, видел Люка.

– Вашон не знал, что вы делали, верно? – спросил Гамаш.

Он чуть сместился вправо, и теперь кровать находилась у него за спиной, а от Мэсси его отделяло всего несколько шагов.

Но Гамаш понимал, что, прежде чем он преодолеет это расстояние, Клара умрет. Он надеялся, что и Питер понимает это. Несмотря на возраст, Мэсси сохранил силу и энергию. А вонзить острый нож в плоть не составляло труда.

– Не знал, конечно. Зачем говорить ему, что полотна, которые он переправляет туда-сюда, загрязнены асбестом? Неужели вы думаете, он стал бы этим заниматься? – Мэсси кинул быстрый взгляд на кровать. – Он сделал свое дело. Оставалось последнее, что мне от него требовалось.

– Переложить на него вину, – сказал Гамаш.

Краем глаза он видел Питера. Окаменевшего.

Превратившегося в камень. И желаемое, выданное за действительное.

Клара смотрела перед собой. На Питера.

А Питер смотрел на нее.

Мэсси же не сводил глаз с Гамаша.

– Да. И у меня почти получилось. Я прилетел сюда признаться в том, что теперь очевидно. Да, я загрязнял холсты асбестом. В старости, готовясь к встрече с Создателем, я исполнился чувства вины и раскаяния. И вот я прилетел просить у Себастьяна прощения. А потом собирался сдаться полиции. Но мой сообщник Вашон не мог этого допустить. Он не хотел нести ответственность. И потому убил Себастьяна, а потом и меня. И ведь мой план сработал. Ваш человек искал Вашона, собирался его арестовать. За убийство.

– Oui. Так я и думал вначале, – признал Гамаш.

– Почему же вы изменили мнение? – спросил Мэсси.

– Из-за картины.

– Какой картины? – Мэсси волновался все сильнее.

– Портрета из ежегодника. Все считали, что это автопортрет Нормана. Но они ошибались, верно? Это ваш портрет. Он увидел в вас ярость и страх. И этим усилил вашу ненависть к нему.

– Вы узнали меня на пристани. Я так и подумал. Я думал, меня узнает Клара. И когда она в такой спешке вышла из столовой, я не сомневался, что она идет сюда. К вам. Чтобы сообщить обо мне.

– И вы пошли за ней.

– Простите, Клара. – Профессор сильнее прижал ее к себе, дыша ей в ухо. – Вы шли быстрее, чем я рассчитывал. Я не успел вас догнать, прежде чем вы добрались сюда.

Его дыхание выровнялось. Он ждал, что Гамаш скажет что-нибудь, но тот хранил молчание.