Долгие каникулы в Одессе - [44]

— Я почти не помню, что со мной было раньше, возможно это и к лучшему ведь моя жизнь только начинается. Начинается с чистого листа и передо мной, хочется в это верить, лежит долгий путь. Очень надеюсь на то, что моё будущее окажется ко мне менее жестоким чем моё прошлое. Об этом моя следующая песня. Моя просьба, моя молитва...

Слышу голос из прекрасного далёка...

https://youtu.be/_SQv-zODOdo

Я закончил играть и замер в полной тишине. Но вдруг раздались хлопки, это мне аплодировали преподаватели, но аплодисменты раздавались и от раскрытых дверей в аудиторию, где перед входом столпились студенты и не жалея сил били в ладони. — Браво! Молодец! Бис! Брависсимо! — студенты восторженными возгласами выражали свои эмоции. Пётр Соломонович торжествующе посмотрел на Столярова. — Ну, что я тебе говорил? Теперь-то ты мне веришь?!

И вдруг неожиданно нагнулся ко мне и погладив по голове шепнул на ухо: — Ты конечно талант и я в этом не абсолютно сомневаюсь, но сейчас встань и выйди на поклон, публика это любит. Привыкай! — и приобняв помог мне встать с банкетки. А затем шутливо придавливая шею заставил раскланяться перед преподавателями и отдельно перед студентами чем вызвал новый шквал аплодисментов. Это был мой первый маленький триумф.

Меня приняли на первый курс института и назначили стипендию, но напрасно я раскатал губу что буду что-то получать. Я никогда не учился в музыкальной школе тем более в училище, но от Лоры, своей первой возлюбленной в «той» жизни, знал, что музыкальное обучение в Союзе всегда было платным. Меня сбила с толку формулировка «на полную стипендию». Оказалось, «полная стипендия» означала лишь то, что за моё обучение маме платить не придётся, это берёт на себя институт.

Стал понятен и тот нездоровый ажиотаж, вызванный моим аттестатом. Одно дело получать в студенты детей уже «испорченных» чьим-то «неправильным» обучением и совсем другое, когда в руки попадает «нетронутый экземпляр», да ещё и с явными перспективами. Так что за меня даже развернулась «мини битва» между преподавателями. Но к моему облегчению её результат меня полностью удовлетворил.

Моим вокалом теперь занимается сама Юлия Александровна Рейдер, чему я несказанно рад. Её новаторские для этого времени идеи по развитию певческого навыка мне импонируют и находят во мне самый горячий отклик. Николай Николаевич Вилинский преподаёт теорию и композицию, а Столяров Григорий Арнольдович не теряет надежды вырастить из меня своё подобие, просто принудив своим авторитетом заниматься по классу дирижирования. За моё развитие как пианиста и рост мастерства, отвечает сама Марина Михайловна Базилевич, заведующая секцией обязательного фортепиано.

Те лица, что не так давно я разглядывал на стенде фотогалереи во время экскурсии по Одесской национальной Академии среди других пожелтевших от времени фотографий, теперь рядом со мной во плоти и очень даже живы. Порой, даже чересчур. Нагрузки на мой организм они наваливают такие, что я порой сам себе удивляюсь и как я ещё тяну этот воз? Спасибо моей мамочке, без её помощи и моральной поддержки я бы давно сбежал из консерватории.

Кстати, мама всё-таки купила мне рояль. Пусть не новый и чуток покоцаный, но главное, что вполне рабочий. Вот без него мне бы пришлось совсем туго, наверное, и ночевать бы пришлось в институте. А так хоть часть заданий можно на дом брать. Мне порой становится безудержно стыдно за те неудобства и траты что причиняю маме. И всякий раз я клянусь себе, что приложу все силы чтоб вернуть свой сыновий долг сполна и верю, что когда-нибудь это время настанет.

Глава 9. Самые обычные музыкальные будни

Ни жизнь, ни смерть не имеют конца.

Они лишь этапы вечности.

Пауло Коэльо

Раньше мне почему-то казалось, что в детстве время движется непозволительно долго. Словно тележка старьёвщика, меняющего старые домашние вещи на детские свистульки, воздушные шарики, или какие-нибудь другие игрушки. Быстрее самому с узелком ненужного тряпья сбегать до неё в соседний двор, чем дождаться тележку в своём. А в старости, наоборот, годы мелькают перед глазами как ночные станционные фонари мимо окна скорого поезда. Не знаю с чем это связано, но у меня сейчас такое ощущение, будто я неожиданно для себя оказался пассажиром этого поезда и фонари за окном мелькают всё быстрее.

С одной стороны, это немного напрягает, так как времени ни на что не хватает катастрофически. Пришлось завести дневник и вечерами расписывать будущий день буквально по минутам, а следующую неделю намечать хотя бы по предполагаемым событиям. Секретарей и помощников у меня здесь нет, и никто не напомнит, что к четвергу я обещал показать наброски своей новой композиции Ник-Нику, а в среду у Базилевич состоится общее собрание в секции обязательного фортепиано и как обычно педагоги опять будут сидеть и спорить до самой темноты, а занятия со мной перенесут на другой день.

Но домой лучше не уходить, так как Марина Михайловна в последнее время сильно озабочена моей музыкальной техникой. Лучше эти послеобеденные три часа провести в малом репетиционном зале, обычно пустующем в это время и отдать дань упражнениям, развивающим артистичность и виртуозность. Я вздыхаю, опять придётся три часа потратить на гаммы и этюды. Но... «Надо Федя. Надо!» ©