Долгая память. Путешествия. Приключения. Возвращения - [14]

– Поторопись, – сердито крикнул капитан, – через пару часов «Герцог» снимается с якоря.

Селькирк стянул с заросшей головы шапку, оглянулся на лес, словно искал одобрения, вздохнул и, наконец, произнес:

– Не сочтите меня неблагодарным, капитан, но не могу пойти с вами. Я остаюсь на острове, как бы мне не хотелось вернуться к родному берегу и прижать к груди своего престарелого родителя.

Роджерс сначала решил, что он недослышал. Александр и впрямь говорил нечетко, проглатывая окончания слов.

– Ты совсем стал дикарем, Селькирк! Желаешь кончить жизнь среди коз? Капитан Дампьер уверил меня, что ты опытный навигатор, и я хотел взять тебя на свой корабль штурманом.

– В нем и дело, сэр, если позволите, – сказал Селькирк, решительно насунув шапку на привычное место, – в Дампьере! Я дал обет Спасителю нашему, – тут он перекрестился, – что никогда моя нога не ступит на палубу судна, где поднят Веселый Роджер.

Рука капитана упала на позолоченный эфес шпаги. Вудз Роджерс распрямил спину и рявкнул так, что чайки, которые мирно шныряли по берегу, разом поднялись и отлетели в сторону:

– Командую флотилией я, капитан Королевского флота, а не штурман Дампьер!

* * *

От капитана Роджерса Александр узнал о судьбе шхуны «Кинк Портс». Вместо срочного ремонта пробоины в борту, на чем настаивал Селькирк, упрямый капитан Стредлинг взял курс в сторону Колумбии. Недалеко от берега парусник попал в шторм. Корабль разнесло в щепки, и из всей команды уцелели только сам капитан и полдюжины матросов.

Но и их участь была незавидна: испанцы выловили их из воды и отправили в Лиму, в тюрьму.

О ирония судьбы, капитан Стредлинг просидел в камере четыре года и четыре месяца.

* * *

Оба корабля, «Герцог» и «Герцогиня», вплывут в историю, географию и литературу. Жюль Верн отведет Вудзу Роджерсу место среди знаменитых мореплавателей восемнадцатого века в своей «Истории великих путешествий», а Уильяма Дампьера Джонатан Свифт в образе капитана Покока отправит в плавание вместе с Гулливером. Дневники обоих мореплавателей опубликованы при их жизни. Портрет Дампьера в золоченой раме висит в Национальной галерее Великобритании, а в Нассау, столице Багамских островов, стоит памятник капитану Роджерсу.

Миля за милей плыли корабли вдоль отдаленных берегов, покрытых девственными лесами. Чем ближе к экватору, тем нестерпимее становилась жара. Бочки с пресной водой показывали дно. Роджерс, собрав в кают-компании офицеров, объявил о решении атаковать испанский город Гуаякиль.

Капитан Рождерс навел подзорную трубу на тонкую зеленую линию на горизонте. Пара пистолетов с серебряными рукоятками, висящих на концах широкой шелковой перевязи, раскалилась на солнце. Широко расставив ноги в дорогих чулках и ботфортах из лучшей испанской кожи, которую только можно купить на Тортуге, стоял с ним рядом на капитанской рубке Уильям Дампьер. Темные ладони, до узких, цепких пальцев укрытые манжетами из брабантских кружев, сложены за спиной. Он немолод, и его длинные волосы, разделенные на прямой пробор, серебрятся, как судейский парик. «Старый пиратский пес» – так называли его за глаза матросы. Под широким воротником прятался шнурок с бамбуковым цилиндром, где Дампьер хранил свой дневник. В этих записях – карты тропических островов, австралийские аборигены с полосками белой краски на лбу, москиты размером с птицу и птицы, которые переливаются радужными цветами. Не щурясь на яркий свет, он глядел на залитое солнцем море и пенящуюся кильватерную струю.

– Если ветер не переменится, – сказал Роджерс, складывая трубу, – к утру будем в Гуаякиле. Один дьявол знает, что из этого выйдет!

* * *

Испанское озеро, как тогда называли Тихий океан, бороздили три типа кораблей. В первую очередь, торговые суда. Испанские галеоны, которые перевозили товары от берегов Мексики до Филиппин, были так крепко вооружены, что ходили без конвоя. Затем каперы – частные суда, которые получали предписания от британского Адмиралтейства на военные действия. Капитаны этих кораблей были людьми с военным опытом и привычкой к дальним путешествиям. Их «прикрывали» и английская, и французская короны, – чтобы немного прижать соперников. И наконец, собственно пираты. Люди вне закона.

Красивый испанский городок в устье реки на берегу океана представлялся совершенно законной добычей и капитану Королевского флота Роджерсу, и пирату Дампьеру, и Селькирку, вольнонаемному моряку.

* * *

– Флибустьеры никогда не нападают на город, если не вышло застать всех врасплох! – назидательно заметил Дампьер. – И к чему нам спешить в такую жару?

Отвертев крышку от фляги, он сделал глоток и протянул ром Селькирку. Тот слабо махнул рукой:

– Нет, сэр, спасибо, я от своих привычек не отстаю. Пью только воду.

Губернатор Гуаякиля, молодой черноглазый офицер по имени Иеронимо Босса и Солиз, недавно прибыл из Тенерифе. Сидя на залитой солнцем веранде, как на капитанском мостике, он оглядывал свои новые владения: рейд, где покачивались на волнах торговые корабли, верфи, откуда доносился убедительный строительный шум, площадь, обрамленную рядами двухэтажных домов, церковь, где у входа обменивалась новостями компания зажиточных горожан. Чернокожий слуга в безукоризненной ливрее поставил на столик рядом с креслом губернатора бокал с оранджем. Не оборачиваясь, Иеронимо потянулся за прохладным напитком, и рука его замерла в воздухе: по склону холма, прямо на него неслась орда вооруженных каперов.