Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1) - [7]
— При чём здесь “гоже-не-гоже”? — возмутился Сашка.
— А вы когда-нибудь замечали, какие свечи ставят Шагалу? Огарки! А если и целую сподобится кто — значит, света у него свечного прорва, да. Никому ведь не придёт в голову весь свой свет там зажечь и бросить — и сигануть в темноту наудачу... Вдохновившись верой своей и поступком праведным.
— Я тебе потом скажу,— пообещал Сашка.
— Что?
— Потом. Валяй пока дальше.
— Ну, эскьюз ми, “мы же ВАСП бредубреждали”... В общем, это как игра — поначалу. Я, мол, своим светом поделился — и мне зачтётся. Да. Только поделился — с кем? И как — зачтётся??? — он отхлебнул из кружки.
— Ну, оставил ты свой огарок гореть. Молодец. И что?! Помочь кому-то он может лишь в одном случае: если некий совсем уж бесперспективный додик умудрится заблудиться и остаться без света в непосредственной близости от места гибели Шагала, и вывалиться из темноты своей на этот твой свет в аккурат, пока он ещё не погас. Но что дальше? Взять ему эту твою поминальную свечу, и с ней по Системе шуровать — при условии, что от удачи такой неслыханной на нервной почве ему остатки памяти не отшибло в ужасе?.. Так всё равно, как ни крути, надолго не хватит! Да! И кощунство это по-вашему. Уж проще всю Систему ‘эрэктрофицировать’, или запасками в три наката замостить... А вот тебе самому этого огарочка как раз может и не хватить, да.
— А что? И запаски по всей Системе были,— сказал Пищер.
— При НБС,— подтвердил Сашка,— он ещё смеялся тогда,— Сашка показал на Сталкера,— когда вы с Ветом это делали. Да только всё равно нельзя смешивать: дух — это одно, а материальное...
— Можно, я скажу? — попросил Пит. — Может, ни к месту... Только однажды “Свечки” в Сейсмозону пошли; Свечу поставили, как обычно, и хорошо она горела... Большая такая свеча была, толстая.
— Ты ничего не путаешь? — недовольно проворчал Сашка. — Они ж после спасов ни разу...
— Это было до спасов.
— Вот те на... — Егоров свистнул,— выходит, герои наши по Ильям, как по родным Силикатам шастали? Что-то не верится... И что ж ты, коль об этом знал, не поведал всем тогда — на спасах? И столько лет молчал...
— На спасах я и сам не знал, потому что с ними тогда уже не общался. А рассказала мне об этом Лена — года два назад... Или год...
— Мне она ни о чём таком не ведала.
— А ты её спрашивал?..
— М-да,— заметил Сталкер,— в этом весь наш Егоров. Да и красавец Пит тоже...
— С ними не соскучишься... порой,— согласился Пищер,— однако, это многое меняет... Хотя по сути — уже мало что... Их туда Лис приводил, так? — спросил он у Пита.
Пит пожал плечами.
— Спроси у неё сам. Мне она только про тот случай рассказывала — потому что разговор у нас об этом зашёл... И если можно, я его расскажу.
— Валяй,— согласился Пищер. — Может, и всплывёт что... интересное.
— Так вот, после того выхода они “Свечками” и назвались. Лазили-лазили по Сейсмозоне, дорогу в ЖБК искали... Значит, без Лиса были — так получается, Пищер?..
— Ясен пень,— буркнул Сталкер,— чего это Лису по Ильям плутать? Хотя, конечно, возможны варианты... Но продолжай, да. Потому что одно дело знать Ильи — и совсем другое, даже располагая картой ЖБК, но не зная точно, где находится Штопорная...
— МЯСОКРУТКА,— с нажимом поправил Пищер. — Похоже, что Лис их для поисковки использовал...
— “Догадался Пищер”... Не прошло и десяти лет, да.
— В общем, устали все они страшно — Сейсмозона-то по сравнению с Силикатами...
— Да она и по сравнению с остальными Ильями — квиэнтесенция...
— Не тренди. А ты не слушай, и не задумывайся — а излагай: раз уж Ленки тут самой нет...
— Ну так вот. Со светом тогда у них у всех почему-то плохо было...
— Интересно, как может быть “плохо со светом”,— недовольно пробурчал Сталкер,— мне, например, обычно наоборот — без света плохо становится...
— Ну их обоих. Рассказывай.
— Ну,— продолжил Пит,— устали все страшно, а тут ещё свет садиться начал. Тётки, понятно, в истерику — куда-мол-завели-поворачивайте-домой... а куда: домой? Шкурники со всех сторон одинаковые, куда ни ткнись, то тупик, то грот незнакомый... и кажется, будто камни всё время сыплются — за поворотом. В общем, приехали. И вдруг Понч-Пруевич свет в щёлочку увидал — это потому, что их свет уже совсем плох был,— а то б он его, конечно, не заметил. Но они-то знали, что никого, кроме них, в Ильях нет! И давай туда пробиваться, изо всех сил. А самим и радостно, и страшно — свет такой ровный, будто неживой... Хотя это им так, наверно, со страху показалось. В общем, пробились они туда. Никуда не делись. И как увидели это место — откуда свет...
— Ага,— сказал Пищер,— Шагал?..
— Точно. Радости было...
— Правильно,— заметил Сашка,— Сейсмозона-то прямо от этого места начинается! И засыпало его потому, что они тогда выход вертикальный из неё на поверхность бить задумали — а там всё на соплях...
— Но это же частный случай! — возмутился Сталкер,— вот так и рождаются нездоровые сентенции! Не сомневаюсь: от вашего трёпа всё и пошло, да.
— Не-е,— протянул Пит,— я же сказал: они уже знали про примету — их ведь Лис привёл, он рассказывал...
— Интересно в этой истории одно,— сказал Пищер,—
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.