Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - [34]

После недолгого пребывания у своего двоюродного брата я договорился переехать к преподобному Дж. Мабуто из англиканской церкви. Его дом располагался на Восьмой авеню в Александре. Преподобный Мабуто сам происходил из племени тембу, был другом моей семьи и великодушным, богобоязненным человеком. Его жена, которую мы звали Гого, была ласковой и приветливой женщиной, всегда готовой помочь окружающим, и великолепной кухаркой. Как представитель племени тембу и друг моей семьи, преподобный Мабуто чувствовал ответственность за меня. «Наши предки учили нас делиться», – сказал он мне однажды.

Однако я не извлек уроков из своего опыта на шахте «Краун Майнс» и не рассказал преподобному Мабуто об обстоятельствах своего отъезда из Транскея. Мое упущение имело весьма печальные последствия. Через несколько дней после моего переезда к Мабуто, когда я пил с его семьей чай, у него появился гость. Им оказался мистер Фестайл, управляющий шахтой из Горной палаты, который присутствовал на нашей с Джастисом встрече с мистером Уэллбелавдом. Мы с мистером Фестайлом поздоровались, словно давно уже знали друг друга. Хотя о нашей предыдущей встрече ничего не было упомянуто, на следующий день преподобный Мабуто отвел меня в сторону и дал понять, что я больше не могу оставаться под их крышей.

Я проклинал себя за то, что не сказал всей правды. Я так привык к своему обману, что лгал даже тогда, когда в этом не было никакой необходимости. Я уверен, что преподобный Мабуто вошел бы в мое положение, если бы я рассказал ему все сам, но когда он узнал мою историю от Фестайла, то почувствовал себя обманутым. За время моего краткого пребывания в Йоханнесбурге я оставил за собой след недоверия. Моя ложь возвращалась ко мне снова и снова, она буквально преследовала меня. Я был напуган, мне не хватало жизненного опыта, во мне крепла уверенность в том, что в моей новой жизни у меня все идет кувырком.

Преподобный Мабуто решил все же сжалиться надо мной и нашел мне пристанище у своих ближайших соседей, семьи мистера Ксома. Мистер Ксома относился к числу немногочисленной элиты африканских землевладельцев в Александре. Его дом номер 46 на Седьмой авеню был небольшим (особенно с учетом шестерых детей), но приятным, с верандой и крошечным садом. Чтобы сводить концы с концами, мистер Ксома, как и многие другие жители Александры, сдавал комнаты постояльцам. В дальней части своего участка он построил лачугу с жестяной крышей и земляным полом, без отопления, без электричества, без водопровода. Но это было мое собственное место, и я был счастлив иметь его.

Тем временем по рекомендации Уолтера Сисулу Лазарь Сидельский согласился взять меня к себе на должность клерка, пока я не получу степень бакалавра. Фирма «Уиткин, Сидельский и Эйдельман» являлась одной из крупнейших юридических компаний в городе и вела дела как чернокожих, так и белых. Чтобы получить в Южной Африке квалификацию адвоката, требовалось не только изучить право и сдать определенные экзамены, но и пройти несколько лет обучения у практикующего юриста (это называлось «заслужить практику»). Но для того чтобы стать практикантом, мне сначала нужно было получить степень бакалавра. С этой целью я учился по вечерам в Университете Южной Африки, известном учебном заведении, которое предлагало заочное обучение для получения степени.

Кроме рассмотрения обычных судебных дел, компания «Уиткин, Сидельский и Эйдельман» курировала сделки с недвижимостью для африканских клиентов. Уолтер Сисулу приводил в компанию клиентов, которым требовалась ипотека. Компания рассматривала их заявки на получение кредита, а затем брала комиссию, которую делила с агентом по недвижимости.

Другие юридические компании, как правило, присваивали себе львиную долю комиссии, оставляя агенту по недвижимости из числа африканцев лишь жалкие гроши. Чернокожим давали объедки со стола, и у них не оставалось другого выбора, кроме как с благодарностью принять их. Что же касается компании Лазаря Сидельского, то она была гораздо более либеральной, чем большинство других юридических компаний. Это была еврейская фирма, и по своему опыту я понял, что евреи мыслят в вопросах расы и политики более широко, чем большинство белых (возможно, по той причине, что они сами исторически были жертвами предрассудков). Тот факт, что Лазарь Сидельский, один из партнеров фирмы, взял к себе молодого африканца в качестве клерка-стажера (неслыханный по тем временам шаг), также явился свидетельством этого либерализма.

Мистер Сидельский, которого я очень уважал и который относился ко мне с огромной добротой, был выпускником Витватерсрандского университета. Когда я пришел в его компанию, ему было за тридцать. Он занимался поддержкой образования в Африке, жертвуя деньги и время африканским школам. Стройный, учтивый мужчина с тонкими усиками, он искренне интересовался моим благополучием и будущим, проповедуя ценность и важность образования – как для меня лично, так и для африканцев в целом. Как он утверждал, только массовое образование освободит мой народ, поскольку образованного, самостоятельно думающего человека невозможно угнетать. Он снова и снова повторял мне, что стать успешным адвокатом и тем самым образцом для подражания для остальных африканцев – вот та стезя, которая заслуживала моего внимания и моих усилий.