Долг - [13]

Непоседа, вздрогнув, села.

Варя с сыном переглянулись: кого принесло?

— За Мурлыкой, поди, — прошептал мальчик. Хвать рысуху на руки и прижимать к груди — не отдам.

"Да не дави ты!" — зашипела на него рысь. Вырвалась и на стол прыгнула, на двери входные косясь — хозяином пахнет. Хорошо, что сам пришел. Как раз к завтраку. Поспело у Варвары — запах идет, хоть его ешь.

Женщина дверь открыла и замерла. Федор на нее смотрит, слова ищет, Варя на него — с испугом справляясь.

— Привет, что ли? — буркнул, наконец, мужчина, в комнату протиснулся. — Тут это…

И увидел Непоседу. Та на столе сидела, жмурилась под рукой Василия, что гладил ее, чуть собой загораживая. А глазенки у мальца огромные — винтарь узрел, дурное почуял.

Мужчине неловко стало, затоптался, куда деться не зная. Надумал уже, Михеичу благодаря, вагон и маленькую тележку всякой ерунды.

Варя оправилась от испуга, бросила:

— Чего встал-то в дверях? Проходи, коль пришел.

— Да я… за ней, — на Непоседу рукой махнул.

— С оружием? — прищурилась. — Ох и смелы вы, мужики, на котенка с винтарями-то идти.

— Да… мне сказали. Переполошила она всех… вас вот… порвать могла…

— Еще чего?

— Она не злая, она хорошая. Если вам не нужна, нам оставьте, дядя Федя. Не трогайте ее, она же маленькая, глупенькая.

Такая я, такая, — замурлыкала рысь, щурясь от удовольствия. Глаза сквозь щелочки на взрослых поглядывают, примечают сумятицу. Ай, неспроста, ай, есть что-то. Не иначе Варя-то по нраву Феде. Ага, ага.

— Да я… ничего, — замялся, не зная, куда ружье девать и самому деться. — Давай ее да пойду. Извините, ежели чего.

Варя его взглядом смерила, губы поджала: помятый, небритый, перегаром несет. Как от такого кошке не сбежать?

— Оставь ее у нас. Хочешь, заплачу.

— Чего это? — глаза распахнул: чего удумала?

— А то. На себя глянь — ужас. Какой там кошке — тараканы сбегут.

— Обидеть хочешь? А тебе какое дело? Что тебе до меня?!…

— Полай еще! Ты чего сюда пришел?

— Я за ней! — на кошку махнул рукой. Та развалилась на столе, мурчит, хитро на парочку поглядывая, и будто ухмыляется. Вася приметил ее взгляд и почуял что-то, притих, ее обнимая. Интересно стало — что к чему.

— Ну вот и иди! А рысь не отдам! Сам доходный и она у тебя такая. Оба дикие!

— Ты чего, Варвара, белены что ли объелась? Чего это ты меня оскорблять вздумала?! Моя рысь! Моя жизнь!

— Ай, жизнь нашел — ковылем у дороги расти, — отмахнулась.

Федора перевернуло:

— Много ты знаешь! — вылетел из избы, дверью хлопнув. Постоял на морозе, охладился и опять в дом. — Непоседу отдай и расходимся.

— Так не сходились еще, — рассмеялась Варя, на стол кашу ставя. У Федора в животе заурчало — давно каши пшенной, наваристой не ел. Сам варил, да не то получалось — комья да безвкусица. А тут что запах, что вид — язык откусить можно.

Женщина глянула на него, взгляд голодный приметила и за куртку дернула:

— Хватит ругаться. Снимай куртку, за стол садись. Поедим, поговорим.

"Угу, угу, прааально решииила", — одобрительно прищурилась Непоседа.

Федор постоял в нерешительности и послушался — переманил дух пшенный, подломил гордыню.

— Ты чего на столе-то? Наглеешь, — бросил рыси. Та зевнула: "еще чего скажешь?" Но чуть подобралась, место тарелкам с кашей освобождая.

Федор на свою порцию посмотрел, на хозяйку зыркнул, на мальчонку и давай уплетать, только за ушами запищало.

Варя вздохнула, почувствовав уже не раздражение — жалость.

Вася на рысь поглядывал, на мать да на дядьку и пытался что-то понять.

— Чего ж ты не женишься? — спросила мужчину неожиданно для себя. Федор поперхнулся, с испугом на нее зыркнув. Прикрыл рот, откашлялся, за это время и ответ придумал:

— А сама чего?

— Нажилась с одним, еле ушла.

— Вот и я. Только от меня ушли, — и опять за кашу. Вкусно, сил нет. Прямо как тетка готовила. Та мастерица была, что ни возьмешь, хоть супец, хоть выпечку — слов нет, до того добро сготовлено.

— Всухомятку, поди, привык? И кошку тем же мучаешь?

Непоседа потянулась к манящей каше, но, почуяв неодобрительный взгляд Феди, гордо отвернулась.

— Ну, чего?… Нет.

Вася осторожно кошке свою тарелку подвинул, но мать, понятно, заметила и молча обратно к сыну отодвинула. На блюдце пару ложек пшенки положила и перед мордочкой рыси поставила

"Благодарствую" — мурлыкнула та.

— Чудная она у тебя, — протянула Варя. — Будто человек, а не животное. Непростая кошка.

"Непростая", — поддакнула Непоседа, облизнувшись и Варю взглядом одарив.

— Рысенок, — по своему понял Федя. Подобрал остатки каши хлебом, отодвинул пустую тарелку. — Спасибо.

— Еще?

— Да нет, сыт.

И вроде иди, а не хочется. Тепло, уютно, сытно, спокойно. Так бы и остался совсем.

— Ну, пойдем мы.

Сгреб рысь со стола. Та повисла на руке, облизываясь и хитро на Васю поглядывая, и ни дать, ни взять — смеется.

Ушли и загрустили Михайловы. Варя по тарелке кашу гонять давай, Вася сопеть да вздыхать. Кулаком щеку подпер, на мать посмотрел:

— Хорошая кошка, умная.

— Не наша, — отрезала женщина.

Парнишка подумал и слез с табурета, в комнату свою пошел, буркнув:

— Спасибо, ма. Я почитаю, пойду.

— Иди.

— Странная ты, это верно подметили. Не сидится же тебе, — бурчал Федор, домой двигаясь. — Чего тебя к Варваре занесло? Чего людей переполошила? Вся деревня на ушах… А Вася на Варюху похож, заметила? Варюха малой такой же была, рыжеватая и с конопушками. Смешливая, верткая, а на язык как была остра, так и осталась. Хорошая девчонка была. Ну, может и сейчас… Хотя, чего "может"? — щетину потер на подбородке. — Приперся как бабай небритый. Правильно наехала.