Долг Ордену - [5]

Ненавистные для демона заклинания и печати лишили его могущества, и чем больше он старался вырваться, тем туже стягивались путы. В этой тюрьме он провел несколько десятков лет — до тех пор, пока не появился Хонсу вместе с Железными Воинами и многотысячной армией солдат, которую он собрал в ходе Жатвы Черепов, устроенной Гуроном Черное Сердце. Они осадили звездный форт и, взяв его, освободили повелителя демонов.

И теперь мечта о мести Вентрису и Ультрадесанту стала почти реальностью.

— Тарент, — произнес М’Кар шипящим голосом, в котором страшным образом соединились бездонное эхо иного мира и механический скрежет. — Я помню, какой эта планета была на заре Империума. Ничего не изменилось.

Эти слова были сказаны с отвращением, как будто повелителю демонов была противна сама идея, что история пощадила подобные места.

— Приказать «Неукротимому» вначале пробить их купол? — предложил Хонсу.

Повелитель демонов перевел на него взгляд красных, как тлеющие угли, глаз, и Хонсу в полной мере ощутил всю его злобу, всю ненависть к сынам Гиллимана, так и не утоленную за десять тысяч лет. Существо покачало головой, что сопровождалось хлюпаньем влажного мяса и лязгом ржавых механизмов.

— Ты думаешь, что столь ничтожное препятствие может остановить мою демоническую армию?

— Не знаю. А может?

В ответ раздался звук, похожий на последний хрип чахоточного больного: так демон смеялся.

— Тебе обязательно нужно подразнить смерть, Полукровка, — прошипел М’Кар, наставив на Хонсу коготь. — Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко.

— Мне это часто говорят, однако я все еще жив.

— Будешь мне перечить, и я растерзаю твою душу, — пообещал М’Кар.

Хонсу покачал головой и отвернулся.

— Нет, не растерзаешь. Я тебе нужен.

— Посмотрим, — отрезал демон.

Хонсу кивнул в сторону экрана:

— Так я жду. Покажи, на что ты способен.

Новые сообщения от мастера Унати поступали по воксу сплошным потоком, и беспокойство Квинта неуклонно нарастало. Предсказание, которое он уверенно сделал в разговоре с Нкиру, не сбылось, и пока не было никаких признаков того, что враг готовит высадку. Стемнело; ночной воздух был пропитан запахом вспаханной земли и собранного урожая. Ослепительные лучи зенитных прожекторов прочерчивали пространство перед высокими стенами Аксума и пронзали небо в поисках вражеских самолетов.

Все орудия в городе были нацелены в небо, и напряжение достигло предела. Такой уровень боеготовности невозможно поддерживать долго, и Квинт уже собирался дать отбой, когда почувствовал омерзительный запах, донесшийся до города с восточным ветром.

Вначале этот запах напоминал зловоние, которое издавали поля Ичара-IV, усыпанные телами мертвых ксеносов и подожженные после того, как окончился бой. Трупы лежали внавалку, вырастая в огромные погребальные костры размером с целый город, и сгорали дотла, оставляя после себя смрад обугленной плоти, от которого не спасал никакой респиратор.

Сейчас Квинт чувствовал что-то похожее: ужасающую вонь мертвечины и разложения, тяжелый запах чего-то нечистого и противоестественного, полную противоположность всему, что было доброго и светлого в этом мире. Стена оказалась окутана этим зловонием, и префект едва сдержал тошноту.

Он посмотрел на восток, благодаря авточувствам визора даже ночью различая далекие поля, и сердце его сжалось: он видел гектары гниющих растений, сотни квадратных километров, на которых злаковые превратились в мульчу. Все поля на востоке погибли и теперь походили на зыбкое море разлагающейся растительности и бесплодной почвы.

Один из прожекторов рядом с Квинтом взорвался снопом оранжевых искр, и он вновь повернулся к городу, над которым ураганом скверны пронесся темный ветер. В воздухе появился привкус пепла и горького отчаяния, гнетущего уныния, которое, как вирус, поразило Квинта. Он встряхнулся, со злостью отгоняя от себя это чувство, и, сжав зубы, сосредоточился на своих обязанностях командующего.

Он получил жезл префекта от Марнея Калгара, поручившего ему защищать Тарент, и будь он проклят, если подведет магистра своего ордена.

По всему городу начало отключаться освещение; где-то на грани слышимости возникло необычное гудение — как от помех на пиктере, когда шумы от множества одновременных сигналов сливаются в один вопль.

Взявшийся ниоткуда гул все нарастал, и солдаты попадали на колени. Любой шумомер показал бы только фоновые помехи, так как этот звук безумия и боли отзывался резонансом прямо в мозгу. Солдаты открыли огонь по невидимым врагам, паля наугад во тьму. Крики страха сменились воплями ужаса и боли: воины бросались друг на друга с мечами и пистолетами и дрались так, будто перед ними явились самые жуткие их кошмары.

Темный ветер усиливался; воздух наполнился светом, и под куполом возникли несколько грозовых шквалов, сверкавших неестественными зарницами и разраставшихся с такой же неестественной скоростью. Среди облаков мелькали призраки — как акулы, привлеченные кровью в воде. Квинт чувствовал, что на город устремлен голодный взор множества глаз: исполинские создания с телами столь огромными, что они не могли существовать в реальном мире, истекающие слюной твари, омерзительные в своей прожорливости и издревле алчущие человеческих душ. Ветер доносил отзвуки потустороннего смеха, и облака постепенно собирались в один гигантский грозовой фронт.