Долетим до Одера - [54]

Мужественно отбивались Постнов и Князев от вражеских атак 18 немецких "мессершмиттов", постепенно оттягивая бой к своей территории. Бой в это время проходил над площадью города Изюма, в центре которой стояла церковь. Вокруг нее-то и начали кружить два наших истребителя - "мессеры" были вынуждены уйти ни с чем. Постнов и Князев на последних литрах горючего привели свои машины в Варваровку. На следующий день появился и Середа - пришел пешком, весь в синяках и ссадинах.

- Товарищ командир, - доложил он Маркелову, - при вынужденной посадке на деревья пришлось пожертвовать машиной - развалилась на куски. А вот старшего лейтенанта Гончарова...

- Знаю, Петр, - сумрачно прервал его Маркелов. - Жалко Михаила - слов нет, как жалко. Но такова война: погибшим - наша добрая память, живущим - снова в бой...

Действительно, передышек между боями почти не было. Линия фронта приблизилась к аэродрому в Варваровке почти вплотную - на 10 километров. Чтобы не демаскировать аэродром, наши летчики поднимали машины прямо с мест стоянок, не выруливая на летное поле. Мы принимали и другие меры предосторожности: в совершенстве овладели сооружением земляных укреплений для самолетов капониров, соблюдали строжайшую дисциплину при передвижении в районе аэродрома личного состава и автотранспорта. Все это имело важное значение: налеты наших истребителей на различные объекты врага отличались стремительностью и неожиданностью, что, как правило, и приносило удачу при выполнении заданий.

Вспоминается один из последних боевых вылетов нашего "донбасского этапа". Полк получил задачу - уничтожить большую неприятельскую автоколонну с горючим, направляющуюся к линии фронта. Командир полка это задание приказал выполнить 2-й эскадрилье, и капитан В. Максименко поднялся с группой на цель. Линия фронта - рядом, поэтому летчики решили применить челночный способ штурмовки: слетали на колонну раз - вывели из строя несколько автоцистерн, не дав опомниться вражеским зениткам, вернулись, а через некоторое время снова в атаку.

В первом вылете после одного захода Максименко заметил, что по стенкам кабины его самолета поползли масляные потеки. "Пробили масляный бак", - понял Василий Иванович. Вернувшись на аэродром, он спешно подозвал техника машины Б. Г. Кузнецова-Щербина.

- На ремонт нужно часа два-три, не меньше, - заключил техник.

- Да что ты, братец! Мне надо вернуться к колонне, и немедленно. Что хочешь делай, а я должен вылететь вместе со всеми.

Борис вздохнул, развел руками и начал прикидывать. Выход был единственный - поставить какую-нибудь временную заплату. Так он и сделал: заклеил бак толстым слоем пластыря, залил его с избытком маслом и пожелал командиру счастливого полета. Максименко снова повел летчиков на автоколонну. Но масло, конечно, просачивалось через пластырь, каплями разлетаясь по кабине, обжигало кожу - в нескольких местах на ногах летчика вздулись волдыри. Максименко, стиснув от боли зубы, продолжал полет. Больше того, он нашел в себе силы и в третий раз возглавить штурмовку врага. В четвертый раз техник самолета попросил командира не вылетать, но тот упрямо стоял на своем. Тогда Кузнецов-Щербин заставил Максименко натянуть рукавами на ноги кожаное пальто-реглан, чтобы защититься от новых ожогов. В таком положении Максименко совершил четвертый и пятый вылеты, пока задание не было выполнено до конца. Только после этого он разрешил технику снять с самолета пробитый масляный бак и заняться ремонтом, а сам отправился в полковой лазарет.

...Заканчивался период пребывания нашего полка в Донбассе, в краю пылающих терриконов. Вскоре мы получили очередное назначение. Нас ждали новые места, новые бои, новые испытания...

Дорога на юг

В июле 1942 года боевая обстановка все более усложнялась. В ночь на 7 июля войска Юго-Западного и Южного фронтов начали отходить на новые рубежи, поскольку противник реально угрожал зайти им в тыл, а в конце месяца войска Южного фронта оказались в полукольце - с северо-востока и востока. Ставка Верховного Главнокомандования приказала отвести войска фронта за Дон в его нижнем течении и организовать прочную оборону по его левому берегу от станицы Верхне-Курмоярской и далее по рубежу Ростовского укрепленного района.

В связи с новыми обстоятельствами наш полк 7 июля возвратился с аэродрома подскока Варваровка в Голубовку, но пробыл там всего три дня. Хорошо запомнился последний день в Голубовке. Изнывающий в солнечном пекле поселок жил какой-то полусонной, совсем невоенной жизнью. По улицам разлилась тишина, изредка нарушаемая голосами женщин у околиц:

- Что, Ивановна, водицы, поди, не осталось?

- Нет. А у тебя?

- И у меня - нема.

В Голубовке отключили водопровод, и мы в полку сразу же почувствовали это. На командном пункте в такую жару выпили всю воду. Я позвонил в БАО, чтобы привезли еще, а оттуда сообщили, что весь поселок без воды.

Но вскоре эти бытовые неурядицы отступили на второй план. К нам обратился комендант поселка, сообщив, что готов взорвать наиболее важные объекты. Для нас это прозвучало весьма неожиданно: все вокруг спокойно, никакая гроза вроде бы не приближается - что вдруг за паника? Ответив коменданту, что крайние меры целесообразны лишь с приближением противника, я положил телефонную трубку. Через несколько минут - опять звонок: