Долбящий клавиши - [24]

Я попросту пил не переставая. Только жена спасла меня и вернула мне прекрасную жизнь. Конечно же, у нее не было желания провести свою жизнь с пьющим, бесхарактерным человеком. Наша любовь была так сильна, что мне удалось изменить себя.

Совсем не так сложно было прекратить, но я предпочел обратиться за помощью к психиатру, чтобы все склеилось как надо. Поход к психиатру очень облегчил мою жизнь. Большие неприятности миновали бы меня, если бы я раньше набрался мужества сделать это. Он сразу же понял, что мне невероятно сложно сказать «нет». Очень поздно я узнал, что без алкоголя могу вести чудесную и увлекательную жизнь. Гораздо более интересную, чем с алкоголем. Ведь, как ребенок, видишь в пабе бутылки, рассматриваешь их и чувствуешь потребность выпить.

И все же я каждый раз удивляюсь, как реагируют на мои отказы, когда меня приглашают выпить: «Ну, давай, шнапс во время еды действует как лекарство!», «Пиво – это не алкоголь, это только сходить помочиться!», «Что, ты не хочешь выпить со мной? Ты думаешь, что я придурок?», «Ты больше не друг мне, да?».

В любом случае вместо выпивки я пью чистый лимонный сок, чокаюсь им, и он немного обжигает меня, совсем так же, как шнапс. При этом я, вероятно, сжигаю стенки желудка, потому что так много кислоты совсем не полезно для него и мне не следует удивляться, когда после этого я чувствую боль в животе. И, конечно, я сразу начинаю думать о раке.

Мой отец никогда не слушал восточное радио. Не то чтобы он запрещал это делать, но просто никогда бы не пришел к идее включить восточную радиостанцию. По его мнению, их дикторы разговаривали как идиоты. Поэтому мы слушали RIAS и SFB. Так как по утрам я был с мамой дома, я любил постоянно повторяющиеся передачи. По понедельникам – Джон Хендрик, и танцевальный оркестр RIAS, и Kolumne Papa, «Чарли сказал»… По вторникам по радио шла «Служба поиска пропавших без вести». По средам передавали «Советы по воспитанию». И, наконец, субботними вечерами приходило время передачи Evergreens a go-go с Лордом Кнудом.

Весь район Пренцлауэр-Берг слушал эту передачу, потому что между песнями Лорд Кнуд рассказывал политические анекдоты, за которые позже пропал из передачи. Если я выходил из дома, например за булочками, я мог на улице продолжать слушать радиопередачу и музыку, потому что она звучала изо всех открытых окон.

Я без удовольствия ходил за булочками, ведь я очень боялся собак. Они всегда были привязаны у пекарни, но, проходя мимо, я не был уверен, что они не сорвутся с поводка. А еще я заикался, и поэтому боялся, что при заказе хлеба у меня не получится выдавить из себя нужные звуки. Я всегда очень ярко представлял себе, как все будут ждать моих слов и пялиться на меня с сожалением, что мне ничего там не нужно. Сначала я предпочитал пропустить вперед всех людей, стоящих сзади меня, но тогда они начинали думать, что я вообще не стою в очереди. Ситуация становилась сложнее, и когда я хотел сделать заказ и что-то сказать, мне приходилось через всех протискиваться. Тогда еще продавец называл меня любителем спорта, и я воспринимал это как что-то очень обидное. От возмущения я вообще ничего не мог вымолвить.

В какой-то момент у меня вошло в привычку заказывать только те вещи, которые я смог бы выговорить. Во времена Восточной Германии я курил Semper, потому что Karo, Cabinett и Club я произнести не мог из-за звука «к» во всех этих словах. То, что происходило со мной раньше, называлось просто – стремление избегать. Человеку не так сложно выкрутиться из ситуации, когда он вынужден произносить слишком сложное слово.

Обладая немалым воображением, я всегда находил синонимы для труднопроизносимых слов, так чтобы они были доходчивыми. У меня были проблемы и с произношением своего собственного имени. Это выглядело реально глупо, ведь достаточно сложно найти для своего имени другое слово. Тогда я добавил себе еще одно имя. Только прежде чем кто-то понимал, мне тоже приходилось произносить его трижды, ведь никто раньше не слышал его.

Воскресными вечерами добавлялась развлекательная передача «Гончарный круг», в ней играли веселые немецкие песни. Когда я был ребенком, мне очень нравились песни с немецкими текстами. Особенно веселыми песни были у Ульриха Роски, Мике Крюгера и Райнхарда Мая. Тогда он еще не сочинил песню Über den Wolken. Я с удовольствием пел вместе с радио и был в восторге от Далии Лави и Вики Леандрос. Еще тот самый Лорд Кнуд вел передачу, которая носила сбивающее с толку название «Шлягер недели». Это была чарт-передача. Я не могу сказать, по каким критериям все оценивалось. Так, например, Ramones с Baby, I Love You занимали первое место, а за ними следовал Удо Юргенс с песней Mit 66 Jahren. Новая музыка перемещалась в чарте вверх-вниз, и я записывал ее на магнитофон. Тогда я еще не знал, какая именно музыка должна стать шлягером. И когда это происходило, то шлягеры оказывались не так плохи.

Мой отец был любителем джаза. Музыка на его любимых пластинках была для меня слишком сложной, особенно когда играл большой оркестр. Я открыл для себя кантри-музыку. Мне нравилась эта музыка, потому что я был в том возрасте, когда все мальчики чувствовали себя ковбоями. Я послушал по радио передачу о Джонни Кэше и сразу же пришел от него в восторг. Музыка была настолько прекрасной и вызывала у меня такие эмоции, что я не мог их правильно определить. Она звучала как жаркая ночь в степи, при этом была очень мужественной и вызывала мысли о сладостном одиночестве. А еще в этой музыке чувствовалась скрытая опасность. И, пожалуй, благодаря этому, чем эти записи становились старше, тем они больше мне нравились. Современную кантри играют в стиле поп, и ее звучание кажется мне ненастоящим.