Доктора Бесконечности - [28]

Главная комната была обычного размера, в ней было полно книг и артефактов со всех планет вселенной. По полу от самой входной двери шёл ковёр тонкого плетения. Ларна невольно обошла его, словно наступить на него босыми ногами было бы неприлично. Она прошла дальше в комнату, мимо деревянного глобуса Сол-3. Даже поверхностный обзор комнаты говорил о том, что тут много предметов с Земли, с самых разных периодов её истории. Повелителей времени давно поражала эта планета, столь похожая на их собственную: та же продолжительность дня и года, та же гравитация, то же расстояние от звезды такого же типа. Сами земляне также были очень похожи на галлифрейцев. Многие повелители времени испытывали особенную привязанность к Земле, а особенно Доктор. Земля была важным угловым камнем галактической космологии, её история лежала в основании большого количества установившихся событий. У Земли была яркость, которую Галлифрей либо утерял, либо же она дегенерировала до дешёвых приключений в Нижнем Городе.

Она вспомнила слова писателя-землянина: «Все мы в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звёзды». Когда землянин смотрел на звёзды, он это делал не только для того, чтобы измерить поток электрически заряженных частиц или различие между абсолютной и кажущейся светимостью.

Кот Доктора, Вайклиф, тёрся об её ноги. Она присела, чтобы погладить его. Это было ещё одно из сходств между Галлифреем и Землёй: местные кошки требовали, чтобы им оказывали внимание. Найдя рядом с пищевой машиной миску, она набрала ему немного еды и молока. Слегка подёргивая хвостом, он поел. Себе Ларна тоже налила попить, и с чашкой в руке пошла осматривать комнату. На деревянной вешалке висело разнообразие шляп и верхней одежды. Внизу валялась официальная мантия. То ли она упала, то ли он её так сюда и бросил. Десяток самых изысканных вин в галактике лежали на полке, собирая пыль.

Возле камина Ларна обнаружила кресло Доктора. Она подумала, не сесть ли ей в него, а не в кресло для гостей. Его не будет ещё несколько минут, поэтому она сдвинула лежавшую там книгу («Четыре квартета») и уселась, поджав ноги под себя. Постепенно набивка кресла подстраивалась под её тело, привыкая к её присутствию. Кресло было обито бархатной тканью, похожей на ту, из которой был пошит сюртук, который часто носил Доктор. Место, на котором спал Вайклиф, было до сих пор тёплое. Она допила напиток, осматривая комнату Доктора с его точки зрения. Видеоэкрана она не нашла, а значит, она не сможет посмотреть на приём Доктором в Паноптикуме инопланетных делегаций.

Напротив кресла был камин, обрамлённый тяжёлой мраморной полкой с несколькими украшениями. Во всей комнате был всего один прибор, отображавший время: стоявшие на каминной полке позолоченные земные часы, на которых день делился на двенадцать часов равной длительности. На них было две стрелки: длинная указывала между двойкой и тройкой, а короткая прошла примерно четверть пути от пятёрки до шестёрки. Рядом с креслом стоял небольшой столик, на котором не было свободного места. Вокруг чайного сервиза валялся всяких хлам: компьютерные карты, связка ключей. Был там и клочок коричневой бумаги. Инстинктивно оглянувшись, чтобы убедиться, что её никто не видит, Ларна развернула его.

Там было одно единственное слово, написанное от руки большими буквами.

«OHM»[3]

Ларне это слово о чём-то напоминало. Это было земное слово для обозначения единицы измерения электрического сопротивления, названной в честь одного из их учёных, но был в этом слове ещё какой-то смысл, который ей не удавалось вспомнить. Она с виноватым видом положила бумажку на место, уверенная, что кто-то её только что увидел. Но она была по-прежнему одна, если не считать Вайклифа.

А ещё на столике стояла пустая деревянная шкатулка, из которой, видимо, и вынули всё это. Прямо в столешнице торчал нож. Ларна выдернула его, удивившись, как это было легко. Нож не мог быть металлическим, должно быть, это было какое-то поле. Она коснулась кончика лезвия, чтобы проверить, насколько оно острое, и порезала палец. Вскрикнув, она выронила нож.

Ларна положила палец в рот, чтобы отсосать кровь.

Над каминной полкой висели две картины. На первой было компьютерное изображение мужчины и женщины. На мужчине было тело средних лет, с белыми волосами и подстриженной бородой. Женщина улыбалась. Глаза у них были необычные: у него они были тёмные и мудрые, как у древнего воина. А у неё серые, молодые. Ларна не узнавала ни его, ни её, но каким-то образом почувствовала, что эта картина отображает момент времени, который сейчас уже утерян. Они уже мертвы, или разделены приливами времени и пустынями пространства.

Вторая картина была такая красивая, что при взгляде на неё у Ларны на глазах выступили слёзы. Эта картина не была компьютерной, она была нарисована вручную. Женщина на картине была похожа на кошку, чёрное каре и глаза такого ярко-зелёного цвета, что они могли бы показаться неестественными, если бы не были настолько уместными. Она была стройная, с обнажёнными, покрытыми веснушками плечами. Эта женщина выглядел гораздо старше и мудрее, чем её внешность. Эта картина была лишь её тенью, словно она запечатлела лишь одну из граней страстной, умной, очаровательной личности. Платье на ней было архаичное, из ниспадающей золотой ткани, которую галлифреянки не носили уже несколько столетий… В руке у неё был свиток, на котором что-то было написано.