Доктор Смерть - [11]

— Кого другого я бы спросил, но задать такой вопрос пятикурснику мне и в голову не пришло! Это все равно… все равно, что спросить у вас, разряжаете ли вы табельное оружие, перед тем как его чистить!

— Я табельного оружия сто лет в руках не держал, — сухо ответил следователь. — И вообще речь идет не о моих действиях, а о ваших. Так что давайте обойдемся без лирики. Ваши действия попадают под пункт «в» части второй двести тридцать восьмой статьи Уголовного кодекса. Вы умышленно оказали услугу, не отвечающую требованиям безопасности, которая повлекла за собой смерть человека.

— Умышленно?! — ахнул Кирилл. — Вы обвиняете меня в умышленном убийстве?

— Не в умышленном убийстве, а в умышленном оказании недоброкачественной услуги, следствием которой стала смерть вашего пациента, — уточнил следователь. — Давайте не будем передергивать.

— Но какой мог у меня мог быть умысел? — растерянно спросил Кирилл. — Зачем?

— Вы находились в здравом уме? — следователь прищурил глубоко посаженные глаза так, что они превратились в узенькие щелочки. — Вы же знали, как оказывается качественная услуга? Разумеется — знали! Вы же имеете диплом и сертификат. К тому же вы не простой врач, а кандидат наук, сотрудник кафедры! Вы других учите, как нужно работать. Но, тем не менее, вы оказали гражданину Логвинову некачественную услугу. Вы же понимали, что поступаете неправильно, но сделали именно так, как сделали. Умысел налицо, это вам любой юрист скажет. Речь идет не о намерении, как таковом, а о том, что вы сознавали некачественность оказанной услуги…

Вот и объясняйся с таким! Он уже все взвесил, все решил и теперь подводит свою жертву к шестилетней отсидке (именно такое максимальное наказание предусматривала вторая часть упомянутой следователем статьи).

Настроение после разговора со следователем было аховое — то ли в Волге утопиться, то ли яду выпить. Кирилл два часа бесцельно бродил по городу, благо октябрь в этом году выдался сухим и теплым, а дома, вместо утешения, получил выволочку от отца.

— Неужели ты не знаешь о том, что кишечная стенка кишка может разрываться в два момента?! — удивлялся отец. — Сначала — до слизистой, а затем — полностью! В момент осмотра слизистая оболочка пока еще была цела, потому и жидкости в брюшной полости не обнаружилось. Но ты должен был оставить его на сутки под наблюдением! Это же автотравма, в конце концов!

— Да знаю я о двухмоментном разрыве! — обиженно ответил Кирилл. — Если бы речь шла о каком-то лежачем пациенте, я бы подумал об этом. Но передо мной был молодой парень, который сам пришел на осмотр! Спустя пятнадцать часов после травмы, прошу заметить… По логике вещей, с учетом его активности, слизистой давно полагалось разорваться…

— Полагалось?! — передразнил отец. — Где это написано? Твое мышление должно было работать в другом направлении. У молодых ткани крепче и эластичнее, чем у пожилых, стало быть…

— Ты прости меня, папа, — тихо и зло сказал Кирилл, — но у меня такое впечатление, будто я снова со следователем разговариваю. Скажи еще, что я сделал это умышленно.

— От того, что я скажу, ничего не изменится, — вздохнул отец. — Важно, что думают следователи с прокурорами. А у них логика простая — если действовал осознанно, значит сделал умышленно.

— Хватит дискутировать! — вмешалась мать. — Давайте говорить по делу!

— А мы что — анекдоты травим? — нахмурился отец.

— Давайте говорить по делу! — повторила мать, повысив голос, что случалось с ней очень редко. — Кирилл, конечно, сплоховал, это не обсуждается. Надо было спросить про обезболивающие препараты и госпитализировать его для динамического наблюдения…

— Да не лег бы он! — простонал Кирилл, которому и мама теперь напоминала следователя.

— Это его дело! — отрезала мать. — Твое дело — предложить. Но ты не предложил. А почему?

Кирилл молча пожал плечами.

— Потому что на фоне приема кетонала, а, возможно, и чего-то еще, о чем мы не знаем, картина была искажена, — последовала небольшая пауза, во время которой мать посмотрела на отца, а он согласно кивнул. — Но что такое умеренная болезненность при пальпации в околопупочной области? Разве это настораживающий симптом? — родители снова переглянулись. — Отнюдь! Оценив состояние пациента, ты назначил ему то, что посчитал нужным…

— Вот только нужно было сказать, чтобы он сразу же обратился к врачу, в случае ухудшения состояния! — вставил отец.

— Я это на автомате всем говорю, — ответил Кирилл. — Если что, то я всегда к вашим услугам! И ему сказал.

— При свидетелях? — вскинулась мать.

— При всей группе.

— А он вместо этого колол анальгетики! — отец энергично потер ладонью затылок — не иначе как давление подскочило. — Которых ему Кирилл не рекомендовал! Я правильно понимаю, сын?

— Ну я же не идиот, чтобы такое рекомендовать! — укоризненно сказал Кирилл. — Это его личная инициатива.

— Тебя нельзя обвинять в его смерти! — уверенно заявила мать. — Ты допустил ошибку, но пациент умер не из-за нее, а из-за своей дури! Мало ли, что ассистент Барканский снял острую патологию? Надо смотреть на свое состояние, тем более что ты учишься на пятом курсе меда! Нет, что бы они там себе не напридумывали, хороший адвокат от этого обвинения камня на камне не оставит! Если уж кого и судить, так это тех идиотов, которые его кололи. Будь моя воля, я бы их отчислила без права восстановления!