Доктор Х и его дети - [55]
Карман брюк оттопыривался. Существо опустил в него руку — так лучше. Ручка от окна с коротким металлическим штырем — подарок не хуже, чем черевички, добытые кузнецом Вакулой, о которых читали еще в пятом классе. Элата походила на Оксану: скажет — как отрежет. Правда, ему она еще ничего не говорила.
На макраме он старался сесть позади нее, чтобы не косить глаза и не оглядываться. Вязать безделицы из узелков было не по-мужски, даже обидно, но он представлял, что занимается настоящим делом: сидит на берегу моря и плетет рыбацкую сеть, чтобы прокормить всю деревню, а главная красавица у них — Элата.
Или нет, зачем ему кормить всю деревню? Лучше так: Элата — ведьма, которую выгнали из деревни, а он — одинокий охотник. Нашел ее в лесу, замерзшую и голодную, отчаявшуюся найти спасение, потому что на самом деле деревенские напутали, никакая она не ведьма, просто не повезло родиться с рыжими волосами. И вот он готовит сеть, чтобы наловить рыбы и накормить красавицу.
Рядом сопел Фашист, которому, к счастью, все равно, где сидеть. Может быть, он тоже представлял что-то героическое. Существо надеялся, что не петли виселиц. Дело ладилось, и даже кружевные салфетки, за которыми их отправил Христофоров, выходили не хуже девичьих.
Наверное, Элата и впрямь была ведьмой. Она как будто спиной чуяла, что он то и дело вскидывает взгляд от плетения и смотрит на нее. Когда занятие заканчивалось, она оборачивалась единственный раз и взглядывала прямо ему в глаза. Так, будто знала о рыбацкой сети.
Он чувствовал, какими горячими становятся уши, и жалел об обрезанных патлах: за ними, как под шапкой, ушей не видать. Ночью ворочался в кровати. Сюжет с ведьмой раскрашивался новыми красками, обрастал деталями и обрывался на одном и том же кадре.
Он вытаскивает полную рыбы сеть на берег и зовет рыжеволосую ведьму. Она оборачивается к нему, как на занятии по макраме, и смотрит: ровно, серьезно, чуть удивленно, будто видит впервые.
В этом удивлении — свое очарование. Словно надо знакомиться заново, начинать все с нуля. Не топтаться на месте, а идти и идти навстречу, каждый раз оказываясь на шаг ближе.
Занятие разделялось перерывом, но на школьную перемену он похож не был: из класса не выпускали. Девочки болтали. Парни пережидали молча.
На перерыве они и подслушали разговор о том, кто какой подарок на Новый год хочет. «Хочу то, не знаю что, — скала Элата. — И чтобы ни у кого такого подарка не было, чтобы я удивилась!»
— Есть такой подарок, — шепнул Фашист. — Я тебе его покажу, когда в палате одни останемся.
Через два дня Существо нырнул под кровать Омена, ощупал все неровности и взглянул на приятеля с удивлением.
— Как ты узнал?
— Давно заметил, когда еще в «собачий кайф» играли. Ты-то старался, кайфовал, а мне быстро надоело. Душил ты меня слабо, так что я только вид делал, что кайф ловил, и сочинял, что рыжую видел, чтобы тебя позлить. Уж очень ты смешно злишься. Раз глаза только чуть-чуть прикрыл, смотрю: он под кроватью копошится. Наблюдать начал. Потом сам залез: когда все на обед пошли, специально задержался. Вот и нашел то, из-за чего шухер был.
— И никому не рассказал?
Фашист задумался, будто припоминая, а потом хлопнул Существо по плечу.
— Нет. Начнут разбираться — всем влетит.
— А мне это зачем?
— Подарок хороший. Как раз то, что тебе надо.
— С чего ты взял?
— Так всё макраме знает, — хохотнул Фашист. — Тут же психи, а не слепые. Такого подарка в дурке ни у кого не будет! И на свободе тоже. Мне для друга ничего не жалко.
Коварство злых гномов уже раскрыли, отец Варсонофий красной рукавицей вытирал со лба пот и готовился развязать мешок с подарками от спонсоров больницы, туманно названных в сценарии двенадцатью месяцами.
Спектакль готовился один для всех отделений, менялось только содержимое мешка, с которым следовало быть начеку. Однажды в меценатах оказался американский фонд охраны психического здоровья, умудрившийся по простоте душевной или, напротив, по хитромыслию подпихнуть в подарки упаковки презервативов. Варсонофий придерживался первой версии, Христофоров — второй, но к выводу пришли общему: может, оно и неплохо, что фонды эти вскоре позакрывали, а ну как голландцы подарки слать начнут.
Резиновые изделия, летавшие тогда веселыми воздушными шариками по всей больнице, стали местной легендой. Она неизменно оказывалась известной всем новым пациентам, поэтому, когда отец Варсонофий справился с узлом на мешке, в зале раздались смешки.
«Как бы не так», — подумал Варсонофий. В мешке лежали калькуляторы, из которых накануне они с Христофоровым целый час вынимали батарейки. Потрошеный калькулятор — подарок безобидный, а батарейки проглотить можно.
Младшим отделениям дарить подарки просто. Избежать толкучки помогала игра «Закрой глазки»:
— Сядьте на стульчики, закройте глазки, вытяните ручки, — речитативом пел отец Варсонофий и ловко раскладывал в протянутые руки подарки.
Усадить старших было сложнее. Они не слушались, вертели головами, галдели, боялись, что на всех не хватит, толкали друг друга. Сидевшие у стенки воспитатели вставали и, ринувшись в толпу наводить порядок, только добавляли сумятицы. После раздачи подарков в зале приглушали свет, включали гирлянды и объявляли дискотеку.
«Мамаша с коляской неспешно и гордо прошествовала на зеленый сигнал светофора и нарочито замедлилась, пристраивая коляску на поребрик.Вы замечали, как ходят беременные бабы? Как утки, только что не крякают. Полные сознания своей значимости, переваливаются с ноги на ногу. Кучкуются в скверах, а еще хуже – у пешеходных переходов. Пойдут – не пойдут, попробуй, разбери. Те, что с колясками, опасливо вытягивают головы, а эти как на параде – выпятили круглое достояние и пошли гордо, из какого-то своего иного мира снисходительно глядя на другую половину человечества – небеременную, второсортную…».
Роман «Медведь» – дебютная книга Марии Ануфриевой, уже нашедшая отклики в литературной среде: «От прозы Марии Ануфриевой невозможно оторваться. Это очень страшно, потому что очень точно и очень правдиво. Но ужас не раздавливает, а мобилизует, потому что автор настоящий художник» (Александр Мелихов). Счастливая жизнь героев книги перевернулась в один миг. Он пошел на встречу с друзьями и не вернулся. Она искала его и нашла в реанимации без сознания. Ее домом становится белый больничный коридор, где она день за днем ждет выхода врачей, просит о чуде и пытается распутать клубок трагических событий, о которых он не может ей рассказать.
Карниз – это узкое пространство, по которому трудно и страшно идти, сохраняя равновесие. Карниз – это опасная граница между внутренним и внешним, своим и чужим, ее и его одиночеством. И на этом карнизе балансируют двое – Ия и Папочка. Отношения их сложные, в чем-то болезненные. Ведь непросто быть любовницей свободолюбивого, вздорного, истеричного человека.Об этом романе можно спорить, принимать его или ненавидеть, поскольку он хирургическим скальпелем вскрывает чудовищные, болезненные нарывы, которые зачастую благопристойно драпируются под одеждой, но равнодушным он не оставит никого.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.