Доктор Гоа - [16]
Мы тут же пошли знакомиться с Маратиком. В нашей деревне все близко, буквально два шага. Семья снимала большую красивую квартиру в тихом переулке: ту самую, на которую я сама точила зубы год назад, но для меня она оказалась слишком дорогой.
Навстречу вышел худенький подросток в шортах, с ярко-белыми длинными волосами. Глаза большие, светлые, пронзительные и немного насмешливые. Когда меня представили, он прищурился:
– Преподаватель… И многих вы уже обучили английскому?
– Да кое-кого обучила… – уклончиво ответила я.
Мы еще поболтали. Я сразу поняла, что Маратик – умный и чуткий мальчик. Он очень мне понравился. Как потом выяснилось, я ему – тоже.
И стали мы заниматься. На первый же урок Маратик принес карты.
– Тетя Вероника, давайте в карты поиграем, а? – сказал он чуть ли не с порога.
– Марат, ты что? Мы ж языком с тобой заниматься должны.
– Ну, пожалуйста! Ну, я вас очень прошу…
Я подумала и говорю:
– Ну ладно. Только десять минут и в перерыве. И при одном условии: разговаривать мы при этом все равно будем по-английски.
Маратик обрадовался, и мы сели заниматься. Учебники у него были хорошие, равно как, судя по всему, и частная загородная гимназия, в которой он учился. Да и знаний у мальчика хватало, и словарного запаса. Губило его только одно: чудовищная рассеянность и невнимание. Отвечая, он совершенно не думал, времена и артикли употреблял как бог на душу положит, звуки произносил небрежно. Стоило его остановить и заставить сосредоточиться, как все налаживалось. Но это было не так-то просто. Вот с этим нам и предстояло работать.
На каждом занятии я втолковывала Маратику, что такое осознанность. Это когда ты очень четко понимаешь, кто ты, где ты, зачем здесь находишься, что именно делаешь и почему. И помнишь об этом каждую секунду. Если ты что-то делаешь, пусть даже и хорошо, но всего этого не осознаешь, то грош цена такому деланию. Этому меня научили преподаватели йоги.
Ну, и Маратик, конечно, тоже постоянно рассказывал мне что-нибудь интересное.
– А я занимаюсь капоэйрой! – радостно говорил он. – Хотите, покажу?
– В перерыве, – строго говорила я, а сама умилялась: ну до чего же непосредственный!
И в перерыве Маратик исполнял для меня свой боевой акробатический танец, вертелся и подпрыгивал, лупил ногами по свежепокрашенным хозяйским стенам, да так, что я каждый раз аж вздрагивала: не дай бог, краска слезет или вообще трещинами стена пойдет…
– Тетя Вероника… – с порога спросил Маратик на втором уроке. – А не могли бы вы сейчас отпустить меня домой?
– Как это – домой? – обалдела я. – А заниматься?
– Но ведь вы же добрый человек…
– Ну да, не злой. Только доброта тут ни при чем. Как ты думаешь, а что мама на это скажет? И кого мы с тобой в конечном счете обманем? Сами себя? Или твою маму, которая мне деньги платит?
Пришлось Маратику с тяжким вздохом садиться за мой пластиковый стол, купленный за тысячу рупий в ближайшем хозяйственном магазине.
По дороге на третий по счету урок Маратик упал, ссадил коленку. Пришлось тащить перекись водорода, пластырь и йод, дуть на ссадину, промывать и заклеивать.
В Гоа часто случаются перебои с электричеством, так что свет в моей квартирке периодически гас, иной раз надолго. Тогда я зажигала огромную ароматическую свечу, подарок друзей на Новый год, и мы продолжали заниматься при ее свете. Однажды я капнула на руку расплавленным парафином. Маратик очень меня жалел. Он просто чуть не плакал.
– Ой, тетя Вероника, вам больно? Бедная…
Я растерялась. Мой сын никогда не проявлял такого сочувствия. Разве что мама в детстве. Но мама – это мама…
– Нет, что ты, Маратик, не больно, это ж совсем чуть-чуть, – поспешила я успокоить ребенка. А на глаза тем временем тоже навернулись слезы.
А вот заниматься Маратику было скучно. Он все время качался на стуле, вертел в руках что ни попадя, блуждал глазами по потолку, а мыслями – бог знает где. И как же при этом втолковать ему что-нибудь из английской грамматики, чтобы он запомнил? Запоминаются-то важные, значимые вещи. В общем, приходилось изощряться.
– Хочешь, Маратик, песенку английскую послушаем? – спросила я однажды.
– Нет! – очень быстро ответил мальчик. Такова, впрочем, была его первая реакция на любое подобное предложение.
А через пять минут, прилипнув к крохотному экрану моего походного лэптопа, где падал со стены яйцеобразный Шалтай-Болтай и били крепкими копытами английские кони с пышными челками, Маратик увлеченно распевал вместе со мной:
С тех пор вечера я проводила в Интернете, выискивая все новые и новые стишки, песенки и мультики. Мы читали, например, «Вот дом, который построил Джек». Попутно выяснялось, что советские переводчики, оказывается, зверски адаптировали и искажали английские тексты. Вот, например, русский перевод Маршака:
Каково же было наше с Маратиком удивление, когда вместо строгой коровницы мы в английском тексте обнаружили грустную старую деву, а вместо ленивого и толстого пастуха – бродягу-оборванца, который эту деву ни с того ни с сего вдруг поцеловал, а потом еще на ней и женился!
Удивительное дело – большую часть жизни путешествия по России и другим странам были для автора частью его профессиональных обязанностей, ведь несколько десятилетий он проработал журналистом в различных молодежных изданиях, главным образом в журнале «Вокруг света» – причем на должностях от рядового сотрудника до главного редактора. Ну а собирать все самое-самое интересное о мире и его народах и природе он начал с детства, за что его и прозвали еще в школе «фанатом поиска». Эта книга лишь часть того, что удалось собрать автору за время его работы в печати и путешествий по свету.
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
«С палаткой по Африке» — это описание последнего путешествия Шомбурка. Совершил он его в 1956 году в возрасте 76 лет с целью создать новый фильм об африканской природе. Уважение к Шомбурку и интерес к его работе среди прогрессивной немецкой общественности настолько велики, что средства на путешествие собирались одновременно в ГДР и ФРГ. «С палаткой по Африке», пожалуй, наиболее интересная книга Шомбурка. В ней обобщены наблюдения, которые автору удалось сделать за время его знакомства с Африкой, продолжающегося уже шесть десятилетий.
Автор прожил два года в Эфиопии. Ему по характеру работы пришлось совершать частые поездки по различным районам этой страны. Он сообщает читателю то, что видел своими глазами. А видел он много: столицу и деревни, истоки Голубого Нила и степи Эфиопского нагорья, морские ворота страны — Эритрею и древний город Гондар. Книга содержит интересный материал о жизни народа и сложных проблемах сегодняшней Эфиопии. [Адаптировано для AlReader].
Книга представляет собой свод основных материалов по археологии Месопотамии начиная с древнейших времен и до VI в. до н. э. В ней кратко рассказывается о результатах археологических исследований, ведущихся на территории Ирака и Сирии на протяжении более 100 лет. В работе освещаются проблемы градостроительства. архитектуры, искусства, вооружения, утвари народов, населявших в древности междуречье Тигра и Евфрата.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Сидеть и смотреть» – не роман, не повесть, не сборник рассказов или эссе. Автор определил жанр книги как «серия наблюдений». Текст возник из эксперимента: что получится, если сидеть в людном месте, внимательно наблюдать за тем, что происходит вокруг, и в режиме реального времени описывать наблюдаемое, тыкая стилусом в экран смартфона? Получился достаточно странный текст, про который можно с уверенностью сказать одно: это необычный и даже, пожалуй, новаторский тип письма. Эксперимент продолжался примерно год и охватил 14 городов России, Европы и Израиля.
Леонск – город на Волге, неподалеку от Астрахани. Он возник в XVIII веке, туда приехали немцы, а потом итальянцы из Венеции, аристократы с большими семействами. Венецианцы привезли с собой особых зверьков, которые стали символом города – и его внутренней свободы. Леончанам удавалось отстаивать свои вольные принципы даже при советской власти. Но в наше время, когда вертикаль власти требует подчинения и проникает повсюду, шансов выстоять у леончан стало куда меньше. Повествование ведется от лица старого немца, который прожил в Леонске последние двадцать лет.
Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского.
Сборник путевой прозы мастера нон-фикшн Александра Гениса («Довлатов и окрестности», «Шесть пальцев», «Колобок» и др.) поделил мир, как в старину, на Старый и Новый Свет. Описывая каждую половину, автор использует все жанры, кроме банальных: лирическую исповедь, философскую открытку, культурологическое расследование или смешную сценку. При всем разнообразии тем неизменной остается стратегия: превратить заурядное в экзотическое, впечатление — в переживание. «Путешествие — чувственное наслаждение, которое, в отличие от секса, поддается описанию», — утверждает А.