Доктор Гоа - [125]

А ее в больнице начали связывать, но, как бы крепко ни вязали, она все равно освобождалась, вставала, отрывала катетеры, куда-то шла, никто ее уложить не мог. Но все-таки промыли кровь, вымыли всю дрянь, которая в ней сидела, и заставили ее спать. И потихоньку стало лучше, лучше, лучше…

И решил я отправить ее домой. Просил родителей приехать за ней, но выяснилось, что у них нет загранпаспортов. Искал попутчиков, чтобы они могли за ней проследить. Сам я решил остаться: мне нужно было восстановиться. Отправил ее в Россию одну. Сказал, что беру билет на 8 марта. Она в полном ужасе: как это я 8 марта проведу без тебя? Ладно, говорю, беру на 11-е.

Остается несколько дней, и я понимаю, что в эти дни она постарается сделать все, чтобы сорваться. Я слишком долго наблюдал, какие невероятные, изощренные попытки она предпринимала, пытаясь бить по моим больным местам (а она их знает, ведь мы очень долго вместе). И вот эти дни были очень трудными. Чего она только не делала! Постоянно закидывала несколько исключающих друг друга требований, устраивала истерики, что я не выполнил какой-то очередной фигни, которую она придумала. За два дня до отъезда она говорит: значит, так, дай мне выпить и накуриться. Я отвечаю: ты понимаешь, что ты на грани смерти была? Ты понимаешь, что я тебе только что дал мощнейшее снотворное и меня предупредили, что пить тебе нельзя, иначе остановится сердце? И она пытается убежать, чтобы нажраться. Друг дверь на замок снаружи запирал.

В последний день она вытворяла какие-то совершенно немыслимые вещи, я просто считал часы до ее отлета. Она все время меня пыталась вывести из себя, спровоцировать, я держался уже из последних сил. Я ее по-хорошему просил меня не напрягать: я, говорю, в неадеквате, мне самому уже лечиться надо.

В один из последних вечеров мы пошли к Джозефу, это такой учитель, итальянец. И он на этой встрече сказал: я хотел сегодня говорить совсем на другую тему, но ночью мне было видение, и я решил тему сменить. И начинает говорить о семейных отношениях – ну просто в точку, о том, что не измены губят брак, а мелочи. Это был позитивный момент, она очень сильно всем этим зарядилась, и я даже кое-что смог ей объяснить.

Она всегда была нереально неряшлива. Она очень вкусно готовит, но убираться не любит и если, например, чинит карандаш точилкой, то прямо на стол. Я убираю, она опять. Я говорю: вот смотри, ты намусорила, я же ничего тебе не сказал, я молча, несмотря на свое раздражение, подставляю тебе пепельницу, а ты все равно соришь мимо. Вот я сделал шаг тебе навстречу, а ты – нет, и так всегда. И помни, говорю: весь твой треп о любви – это чушь, потому что любовь – это не слова, а поступки. Так вот, за эти три последних месяца я, наверное, что-то сделал, а что сделала ты?

Потом я отвез ее в аэропорт. Дождался, пока она пройдет чуть ли не в самолет, сел в такси. И тут она начинает мне слать истеричные эсэмэски. Мы разворачиваемся, таксист мне сразу втрое повышает цену. Возвращаюсь. Оказывается, что у нее перевес багажа, за который надо заплатить около 150 долларов. А их у меня нет: она же полностью меня выжала.

В общем, все-таки она улетела. И, как это ни удивительно, довольно быстро дома пришла в себя. Чуть ли не на следующий день вышла на работу, вполне адекватно общалась с людьми.

Мы ведь, когда ехали в Гоа, ставили цель разобраться с нашими семейными отношениями. Вот и разобрались… В последние три года я постоянно жил в напряжении. У меня давление постоянно было 160, притом что я спортсмен. Я начал просто разваливаться. Она постоянно, с утра до вечера, долбила меня претензиями, что я не выполняю то, не выполняю это, работаю не пойми на какой работе, хотя я много зарабатывал. Я ведь один из лучших специалистов в своем деле: я и тандем-мастер (катаю на себе людей), я и инструктор: обучаю людей свободному падению, плюс я еще воздушный фото– и видеооператор, снимаю фильмы про свободное падение и жизнь в этом формате. Но мне постоянно сыпались претензии, что я сижу дома и занимаюсь черт-те чем.

Вообще-то я все уже ей простил: издевательства над собой, по сути наглую измену (просто мужчина на это не повелся)… Я всегда очень многое ей прощал, потому что хотел сохранить семью. Только одной вещи не могу простить. Перед тем как лечь здесь в клинику, она мне сказала: прости меня за то, что я алкашка и изменница: я тебе изменяла со своим начальником. Это было несколько лет назад. А я ведь чувствовал тогда, но не пустил это в сознание, потому что не смог бы с этим жить. Если мне любимая женщина один раз изменила – все, закончились отношения. Я ведь простил ей все, что творилось здесь, но это была психиатрия. А та измена – это был обман и предательство, потому что у нас тогда не было серьезных проблем в отношениях. Я спросил ее: ты хотела от меня уйти? Нет. А зачем ты это сделала? Ну, теперь я могу им манипулировать как угодно.

Мы в свое время с родителями купили ей первую машину, я ее одел с ног до головы. Просто модель из нее сделал: нарощенные волосы, солярий… А она вместо благодарности вот так себя «реализовала». Я ведь ей не изменял не потому, что ограничивал себя, а потому, что не хотел, мне это было не нужно.