Доктор Фишер из Женевы, или Ужин с бомбой - [6]

– Ни свадебного торта, – говорила Анна-Луиза, – ни подружек, ни священника, ни родни – вот это замечательно. И так будет торжественнее – почувствуешь себя замужем по-настоящему. А по-другому получается вроде вечеринки.

– Одной из вечеринок доктора Фишера?

– Ничуть не лучше.

В глубине комнаты в мэрии стоял человек, которого я не знал. Опасаясь появления доктора Фишера, я то и дело нервно поглядывал через плечо и увидел очень высокого тощего человека со впалыми щеками; у него подергивалось левое веко, и на секунду мне показалось, что он мне подмигивает; я подмигнул ему в ответ, но встретил отсутствующий взгляд и решил, что это один из чиновников мэрии. Перед столом для нас поставили два стула, а свидетель, некий мсье Экскофье, вертелся у нас за спиной. Анна-Луиза шепнула мне что-то, но я не разобрал.

– Что ты сказал?

– Он из этих жаб.

– Мосье Экскофье? – воскликнул я.

– Нет, нет, тот, сзади.

Началась церемония, и, пока она длилась, человек, стоявший сзади, не переставал действовать мне на нервы. Я вспомнил ту часть английской церемонии бракосочетания, когда священник спрашивает, не знает ли кто-либо причины или препятствия, которые могут помешать этим двум людям сочетаться священным браком, и если да, то пусть объявит об этом во всеуслышание, и я поневоле подумал, не подослана ли доктором Фишером какая-нибудь жаба именно для такой цели. Однако вопрос не был задан, ничего не случилось, все сошло гладко, и мэр – я полагаю, что это был мэр, – пожал нам руки, пожелал счастья и быстро исчез за дверью позади стола.

– Теперь надо выпить, – сказал я мсье Экскофье; это было самое меньшее, что мы могли предложить в благодарность за его немые услуги, – бутылочку шампанского в «Трех коронах».

Но тощий человек по-прежнему не двигался с места, подмигивая нам из глубины комнаты.

– Нет ли здесь другого выхода? – спросил я у письмоводителя – если это был письмоводитель – и указал на дверь позади стола. Нет, ответил он, нет: пройти туда совершенно невозможно, тот выход не для посторонних, поэтому нам не оставалось ничего другого, как встретиться лицом к лицу с жабой. У самой двери незнакомец меня остановил:

– Мсье Джонс, меня зовут мсье Бельмон. Я должен вам кое-что передать от доктора Фишера. – Он протянул мне конверт.

– Не бери! – сказала Анна-Луиза.

По своей наивности мы оба решили, что это, возможно, повестка в суд.

– Мадам Джонс, он посылает вам свои наилучшие пожелания.

– Вы ведь консультант по налогам? – сказала она. – Во сколько обойдутся нам его лучшие пожелания? Должна я поставить в известность fisc? [здесь: налоговое управление (фр.)]

Я вскрыл конверт. Внутри была только карточка, отпечатанная в типографии: «Доктор Фишер просит… (от руки было написано „Джонса“ даже без добавления „мистера“) оказать ему честь своим присутствием на встрече друзей и неофициальном ужине… (было вписано „10 ноября“) в 8:30 вечера. Просьба подтвердить согласие».

– Это приглашение? – спросила Анна-Луиза.

– Да.

– Не ходи ни за что.

– Он будет очень огорчен, – сказал мсье Бельмон. – Он так надеется, что мсье Джонс придет и присоединится к нашему обществу. Будут мадам Монтгомери, и, конечно, мсье Кипс, и надеемся, что и Дивизионный…

– Сборище всех жаб, – заметила Анна-Луиза.

– Жаб? Жаб? Такого слова не знаю. Прошу вас, он очень хочет представить вашего мужа всем своим друзьям.

– Но, судя по карточке, моя жена не приглашена.

– Никто из наших жен не приглашен. Без дам. На наших маленьких собраниях это стало правилом. Не знаю почему. Когда-то, правда, бывало… Но теперь мадам Монтгомери – единственное исключение. Можно сказать, что она представляет собой весь женский пол. – Он добавил не слишком уместное жаргонное выражение: – Она своя в доску.

– Я пошлю ответ сегодня же вечером, – сказал я.

– Уверяю вас, если вы не придете, вы много потеряете. Ужины доктора Фишера всегда так интересны. У него большое чувство юмора, и он такой щедрый. Нам бывает очень весело.

Мы выпили бутылочку шампанского с мсье Экскофье в «Трех коронах», а затем отправились домой. Шампанское было отличное, но день потерял свою прелесть. Доктор Фишер посеял между нами разлад: я стал доказывать, что, в конце концов, в сущности, ничего против него не имею. Он ведь мог воспротивиться нашему браку или по крайней мере выразить свое неодобрение. Приглашая меня на один из своих ужинов, он в известном смысле сделал мне свадебный подарок, и было бы крайне невежливо отклонить это приглашение.

– Он хочет, чтобы ты стал одной из жаб.

– Но я ничего не имею против жаб. Они действительно такие ужасные, как ты говоришь? Я видел троих из них. Правда, миссис Монтгомери мне не очень понравилась.

– Неверно, они не всегда были жабами. Он их развратил.

– Развратить можно только того, кто имеет склонность к разврату.

– Откуда ты знаешь, что у тебя ее нет?

– Я этого не знаю. Может быть, полезно было бы это выяснить.

– И ты позволишь ему подняться с тобой на высокую гору и показать тебе все царства мира?

– Я не Христос, а он не дьявол, и, по-моему, мы договорились, что он господь бог, хотя в глазах обреченных на проклятие господь бог, наверно, очень напоминает дьявола.