Доктор Данилов в ковидной больнице - [11]

Хорошо бы, конечно, иметь в смену восемь квалифицированных реаниматологов, да только откуда их взять? Потребность резко возросла, а предложение осталось прежним. Поэтому четыре врачебные ставки в каждую смену «заткнулись всяким г…ом», как выражается доктор Чтоб Все Сдохли, то есть – приданными врачами самых разных специальностей и самого разного уровня, от ординаторов до профессоров.

Легко ли профессору или доценту, работать условным «мальчиком на побегушках» наравне с ординаторами, которым он еще в прошлом или позапрошлом году читал лекции? Разумеется – нелегко. Легко ли человеку, многого добившемуся в своей профессии, заполнять истории болезни и обходить пациентов для списывания показаний с мониторов? А ведь временами «старшие» коллеги нет-нет, да подпустят шпильку – ну как вам наша настоящая врачебная работа? Или с ехидной усмешкой предложат подключичный катетер поставить, а для этого относительно простого действия надо набитую руку иметь. Короче говоря, много ума и терпения нужно ферзю или ладье для того, чтобы отбыть свое в пешках, не создавая при этом проблем ни себе, ни окружающим.

Но вот у «приданного» доцента Фон Барона не было ни ума, ни терпения. И навыка в постановке подключичных катетеров тоже не было. А еще не было желания обращаться за помощью к старшему реаниматологу, потому что это означало потерю престижа и несмываемый позор на благородные доцентовы седины.

Вообразите, кукусики мои несравненные, такую картину. Навис Фон Барон над пациентом, аки коршун над кроликом, весь трясется от усердия, а дело не ладится. И тут мимо проходит ординатор первого года Шприц, салага, можно сказать, который пару лет назад трепетал перед Фон Бароном на экзамене. И что делает салага? Отодвигает плечом уважаемого человека, в секунду мгновенную ставит катетер (навострился, поганец) и небрежно так роняет: «Обращайтесь, если что, Барон Батькович». И это на глазах у постовой медсестры, главной сплетницы Двух Крендельков, которую главная медсестра прозвала «Нашим Радио». Разумеется, с Фон Бароном случилась истерика, принявшая вид гипертонического криза. Он досрочно покинул Зону и обратился за помощью к доктору, которого посадили возле выхода для оказания помощи чересчур нежным сотрудникам. После оказания медицинской помощи наивный Фон Барон попытался искать сочувствия у Железного Дровосека. И в самом деле, негоже салаге-ординатору доцента плечом двигать без каких-либо «простите пожалуйста, могу ли я вам помочь?». Но искать сочувствия у Железного Дровосека, это все равно что пытаться узнать мое настоящее имя (если кто не в курсе, то Юлиан Трианонов – это псевдоним). «Я считаю, что методикой катетеризации центральных вен должен владеть каждый уважающий себя врач», – сказал Железный Дровосек и на этом инцидент был исперчен.[2]Обращение Фон Барона к Минотавру не помогло. Минотавр мудро предпочел не снисходить до подобных мелочей.

Ну нельзя же, в самом деле, сводить в одной упряжке доцентов с ординаторами! Кто это придумал, тому незачет. Доцентов с профессорами нужно назначать помощниками главных врачей и прочих руководителей, а не ставить приданными врачами в реанимационные отделения. Почему никто не заботится о руководителях? Им же тоже сейчас трудно приходится.

С вами был я, ваш светоч, луч справедливости в мире мрака.

До новых встреч!».

Глава третья Один день Владимира Александровича

Самым непривычным в новой работе для Данилова был график. Вместо обычных суточных смен дежурные сотрудники отрабатывали двенадцатичасовые, которые разбивались на две полусмены по шесть часов. Заступил в восемь утра – в два часа дня сдаешь пациентов сменщику и отправляешься на шестичасовой отдых. В восемь часов вечера принимаешь пациентов у сменщика и ведешь их до двух часов ночи. В два часа ночи снова сдаешь всех сменщику и на этом смена заканчивается… По идее, логике вещей и трудовому законодательству после двенадцатичасовой смены полагается сутки отдыхать, но у особого режима особые условия, поэтому очень часто сотрудникам приходилось выходить на новую смену спустя шесть часов после завершения старой. Что же касается заведующего отделением, то у него выходных не было по умолчанию, то есть, в табеле они присутствовали, иначе получится нарушение трудового законодательства, но в реальной жизни Данилов с восьми утра до глубокой ночи работал, потом спал несколько часов в кабинете или в гостинице и все начиналось снова. Ничего, втянулся и привык, человек ко всему привыкает, если понимает, что так надо.

Официальный рабочий день заведующего отделением был восьмичасовым. Решай самостоятельно, сколько времени проводить в красной зоне, то есть в реанимационном зале, а сколько в чистой – в своем кабинете. Главное, чтобы в отделении был порядок. Но Данилов сразу же решил подстроиться под дежурства сотрудников, так было правильнее. Отработав в Зоне с восьми утра до двух дня (по факту обычно получалось до трех), он до восьми вечера занимался делами в своем кабинете, а в восемь часов снова шел в Зону и оставался там «по потребности». В лучшем случае – часов до одиннадцати, но чаще всего отбывал полную смену до двух часов ночи, потому что по вечерам были большие поступления. Так уж устроены люди – с утра они терпят, успокаивают себя мыслью о том, что «может все и обойдется», а ближе к ночи вызывают «скорую». Правило это нарушается только один день в году – тридцать первого декабря, когда вечером вызовов бывает ничтожно мало. Но зато после двух часов ночи они обрушиваются лавиной.