Доктор Чёрный - [7]

— Нет, мне не хочется спать! — возразил Беляев. — Я лучше почитаю. Нельзя ли мне ту книжку, что лежала здесь, на столе, когда я приехал?

— Пожалуйста! Я сейчас принесу. Пройдите сюда. Здесь кабинет доктора…

Беляев встал из-за стола и, удивляясь в душе, что, несмотря на лёгкий обед, совсем не чувствует голода, направился в другую комнату.

VI

Здесь не было ничего, кроме огромного письменного стола, заваленного бумагами и брошюрами, кожаного кресла и такого же турецкого дивана. Вдоль стен тянулись открытые полки, уставленные книгами в самых разнообразных переплётах. Тут были блестящие новые сафьяновые корешки с тиснёнными золотом заглавиями, тяжёлые пожелтевшие фолианты, грубо переплетённые в бычачьи пузыри и плохо выделанную кожу. Было несколько деревянных дощечек с зажатыми между ними при помощи особых деревянных же винтов полуистлевшими листками не бумаги, а чего-то похожего на тонкую шёлковую материю.

Рядом с письменным столом в стене была дверь, так же, как и все другие в этом доме, плотно и точно пригнанная к косякам и обращавшая на себя внимание отсутствием не только замка и ручки, но вообще каких-либо выпуклостей. Открыть её отсюда казалось невозможным.

Беляев подошёл к письменному столу и, чуть не наступив на стоявшее зачем-то на полу пустое чайное блюдечко, отодвинул занавеску и выглянул в окно.

Ему сразу бросилось в глаза, что стена, в которой из кабинета была прорублена дверь, лишь небольшим горбом выступала прямо наружу. Очевидно, дверь или открывалась прямо на улицу, или… Он взглянул на вереницу отдушин, сбегавших по откосу к опушке, и сразу сообразил: дверь ведёт, очевидно, в подвал.

Он опустил занавеску и направился было к дивану, как вдруг странный шорох заставил его обернуться. Из-под колонки письменного стола наружу вытягивалось по полу что-то длинное, грязно-серое, живое… Словно переливая себя, тащилось по полу, и когда вытянулся из-под стола острый, веретенообразный конец, другой передний конец приподнялся вверх и неторопливо заворочался из стороны в сторону.

Со слабым криком — страх сдавил ему горло — Беляев, толкнув снова подвернувшееся под ноги блюдце, одним отчаянным прыжком вскочил на диван.

Обеспокоенное толчком и шумом, пресмыкающееся подняло шею выше и, странным, словно обиженным, движением отбросив её назад и утвердив туловище на кольце хвоста, принялось медленно покачиваться из стороны в сторону.

Словно прикованный к месту острым колющим взглядом маленьких, как бисеринки, глаз змеи, Беляев увидел, как шея её, позади головы, начинает раздуваться пирамидальным морщинистым капюшоном…

— Помогите! — отчаянно крикнул он с дивана, забыв, что тёмнокожий слуга не понимает по-русски. — Помогите! Змея!..

В ту же минуту на пороге появилась стройная фигура в светлом костюме.

— Что с вами, мсье? Ах! Я и забыл вас предупредить… — Он спокойно наклонился и голой рукой схватил пресмыкающееся за спину, позади капюшона. Кобра тотчас, словно пружина, обвилась вокруг его руки и, разинув пасть, беспокойно завертела головой, стараясь вцепиться в ладонь.

— Нанни у нас постоянно пугает людей, — сказал тёмнокожий лакей, поглаживая спину пресмыкающегося. — Вы, должно быть, загремели его блюдцем, он и подумал, что я принёс ему молока. Он совершенно безвреден. Доктор давно уже вырезал ему ядовитые зубы и железы. Вот смотрите! — Он сунул палец к носу змеи, и та со злобным шипом тотчас же в него вцепилась. — Он только притворяется. Он вовсе не злой.

Действительно, отцепившись от пальца, пресмыкающееся перестало шипеть и с самым миролюбивым видом принялось шарить носом по ладони, словно обнюхивая её.

— Видите. Хотите поближе посмотреть?

— Нет, нет!.. Ради Бога, не надо! — закричал Беляев, не двигаясь с дивана и вздрогнув при одной мысли дотронуться до пресмыкающегося. — Уберите куда-нибудь эту мерзость!..

— Это вы с непривычки! — возразил лакей. — Я сначала тоже боялся его. У нас, в Индии, много их водится. Те ядовиты, и всё-таки наши чандала их в руки берут, не боятся. А этот добрый. Ну, ступай домой, Нанни!

Тёмнокожий надавил кнопку в стене рядом с дверью в подвал и опустил руку к полу.

Беляев видел, как змея быстро сползла с руки и исчезла за дверью, которую индус тотчас же плотно захлопнул.

— Ну, теперь можете сойти с дивана! — сказал он Беляеву. — Нанни у нас один. Больше вас никто не испугает. Вот вам книга. Ложитесь на диван и читайте, а я пойду готовить доктору ужин.

Он передал Беляеву Ле-Бона, принёс подушку и, повернув выключатель, осветил комнату мягким голубоватым светом, источника которого не было видно.

— Если понадоблюсь, надавите вот эту кнопку. Я буду на кухне. Если соскучитесь лежать, выходите на веранду. Вот здесь уборная; может быть, на ночь захотите умыться. В лабораторию дверь открывать не советую, — кивнул он на подвал. — Доктор не любит, когда входят туда без него… Впрочем, там теперь Нанни, — закончил он на пороге, лукаво улыбнувшись и блеснув своими ослепительными зубами.

Беляев с наслаждением протянулся на мягком диване. Масса сменявшихся, точно в калейдоскопе, в течение сегодняшнего дня новых и ярких впечатлений совсем ошеломила его, и он с трудом собирал разрозненные мысли.