Доктор Чёрный - [41]

На вопрос следователя, почему он не спешил с этим осведомлением, молодой инженер, видимо волнуясь, объяснил, что отношения его с покойным братом за последнее время настолько осложнились, что он-де боялся, не повредило бы это признание ему самому.

Разумеется, следователя такое объяснение удовлетворить не могло. Младший Сметанин был сначала обязан подпиской о невыезде, а там улики против него сплелись так тесно, что присяжные, не просовещавшись и получаса, вынесли ему обвинительный вердикт, и инженер-технолог Сметанин, перед которым открывалась самая блестящая карьера, вышел из залы суда лишённым всех прав ссыльнокаторжным…

В своё время газеты были полны описаний его феерического побега с одного из этапных пунктов Забайкалья.

Говорили, что побег стоил не одну сотню тысяч, и почти открыто указывали на молодую вдову, наследовавшую сметанинские миллионы, как на главную организаторшу побега.

Как бы то ни было, Николай Сметанин словно в воду канул. А когда, полтора года спустя, тяжко заболевший бывший камердинер покойного миллионера признался сначала священнику, а потом и властям, что Михаила Сметанина отравил он тотчас по уходе инженера, надеясь воспользоваться наличными деньгами, оставленными барину провинциальным должником, и когда, по проверке заявления, состоялось определение суда, снимавшее с имени Николая страшное обвинение, — молодой инженер ограничился тем, что появился под своей фамилией в Индии. А ещё через год молодая вдова ликвидировала дела и, передав фирму, направилась к нему, в Бенарес, и обвенчалась с ним, присоединившись к англиканской церкви. Влажный, насыщенный продуктами гниения тяжёлый воздух тропической зоны, болотистые берега Ганга, а в особенности нервные потрясения, пережитые молодой женщиной за последние два года, скоро свели её в могилу.

Николай Сметанин остался с трёхлетней Диной на руках. Еле переживший потерю безумно любимой жены, не чаявший души в оставленной ею дочке, инженер вместе с тем видел, что он бессилен заняться ребёнком.

Он завязал сношения с нефтяными промышленниками голландских колоний Зондского архипелага, вложил все свои и оставшиеся после жены средства в дело объединения нефтяных предприятий на островах с предприятиями на континенте.

Вечно разъезжавший с одного конца полуострова на другой в разведках многочисленных нефтяных источников, целые месяцы проводивший в джунглях с горстью проводников, выдерживавший нередко настоящие осады в гористых местностях, заселённых дикими и одичавшими племенами, Сметанин во время своих редких наездов в Бенарес еле успевал поцеловать дочь, как ему снова приходилось садиться в вагон, катер или туземную парусную барку и мчаться в Калькутту, Бомбей или Лагор в погоне за концессиями и партиями разведчиков-англичан.

Сам давно уже принявший британское подданство, он не забывал знакомить дочь с родным языком, и, когда её старая бонна, вывезенная из России ещё вдовою Сметаниной, сошла в могилу за своей госпожой, он решил отправить дочь в Россию к сестре, бывшей замужем за видным столичным чиновником.

На седьмом году маленькая Дина покинула Индию и теперь возвращалась в неё после двенадцатилетнего отсутствия.

«Британик» подобрал её в числе других пассажиров «Фан-дер-Ховена» и доставил назад в Саутгемптон.

Вместе с приятельницей своей, гувернанткой мисс Джонсон, ехавшей в Дели к брату-офицеру, она не решилась вторично вверять свою жизнь пароходам голландских компаний и, без особых приключений совершив переход до Сингапура на огромном английском лайнере, пересела на местный небольшой пароход, направлявшийся к Батавии среди целого лабиринта островов, лежавших на воде словно огромные корзины с цветами и зеленью.

Если бы не фотографическая карточка, присланная ей из Индии в одном из писем, она ни за что не узнала бы отца в сухом, начисто выбритом джентльмене безукоризненно английской складки, в просторном белоснежном костюме из лёгкой, как кисея, материи, с белым шлемом на голове, встретившем её на пристани вместе с какими-то двумя молодыми людьми.

Старик Сметанин, наоборот, узнал дочь с первого взгляда и порывисто обнял её, напрасно стараясь спрятать выступившие на его совсем ещё молодых глазах слёзы.

— Вылитая мать… Вылитая!.. — всхлипывая, шептал старик. Потом оправился и, приняв свой прежний, безукоризненно европейский вид, представил дочери своих спутников: — Мсье Дю-Руа, мой секретарь… парижанин. Лорд Саммерс, лейтенант британской армии, мой добрый знакомый и пайщик… Здесь в отпуску, по дороге в Фриско. Опоздал на очередной пароход специально для того, чтобы встретить тебя.

— M-lle!.. — растаял сухощавый черномазый француз, прячась за огромным букетом из чайных роз. — Я так счастлив, что, по обязанностям моей службы, имею случай приветствовать вас…

— Ах! Папа назначил вас, стало быть, в наряд… встречать меня? — с юмористической серьёзностью осведомилась Дина. — Эта обязанность оговорена в вашем контракте?

— Не смущай, Дина, моего Шарля, он совсем не так боек, как кажется! — пришёл на помощь своему секретарю Сметанин. — Идёмте. Машина нас ждёт.

Англичанин предупредительно распахнул уже дверцы огромного красного автомобиля. Дина с отцом села в карету, молодые люди заняли места у руля, и восьмидесятисильный великан мягко и бесшумно покатил по набережной.