Доктор Чёрный - [30]

— Нет. Я его знаю… Уж если до полиции у них дело дошло, значит, шабаш. Этого он хуже всего не любит.

— Гм! — покачал головой гигант. — Это слабо…

— Положение отчаянное, — безнадёжно выронил Беляев.

— Ну, уж сразу отчаянное! — возразил шкипер. — Конечно, неприятно, но… чтобы «отчаянное»… Человек вы молодой, почти инженер.

— Я электротехник, — напомнил Беляев.

— Самое модное звание! — подхватил шкипер. — Теперь и фабрики, и заводы, и дороги на электричество переходят. С радостью всюду возьмут, с голоду и не пропадёте.

— Да, вам легко говорить. Попробуйте-ка на моём месте без копейки в кармане работы ждать!

— Как «без копейки»? — изумлённо ответил шкипер. — А жалование?.. Что ж, вы думаете, Юхо Маттисон ваши денежки в карман положит?

— Какие мои денежки?

— Да вы от Болдераа досюда разве за того мерзавца вахты не стояли, за Янсона? Разве вы с самого Ханге сложа руки сидели? Что ж я, хозяевам на Янсона жалованье экономию сделаю? Восемьдесят-то шесть рублей с копейками при таких оборотах!

— Спасибо! — сказал Беляев, немного ободрившись.

— Не за что. Это не моё, а ваше, заслуженное… Да и у меня на вашу долю сотня целковых найдётся.

— Ну, это лишнее!..

— Как лишнее? Что ж это, у меня на квартире гостя мои же ребята оберут, а я плевать должен?

Беляев крепко пожал шкиперу руку.

— Спасибо! — сказал он растроганно. — Большое спасибо, хотя я не знаю… должен ли я принять это?..

— Да я бы руки вам не протянул, если бы вы посмели не принять. Да как бы я Александру Николаевичу в глаза стал смотреть без этого?

— Ну, я пойду сейчас к себе, — продолжал он. — А вы не унывайте.

XX

Уже сгустились сумерки и кругом зажглась весёлая иллюминация разноцветных судовых огней, когда Беляева отыскал на бухте у фок-мачты плотник Якоб.

— Куда ты пропал? — сердито ворчал старик. — Капитан послал за тобой, а чёрт тебя разыщет… Иди к капитану!

В низенькой, наполненной клубами табачного дыма каюте капитана за столом, на котором во время пути шкипер прикалывал карту, сидел Маттисон в обществе своего помощника и боцмана, покровительствовавшего Беляеву.

Несколько разнокалиберных бутылок, пустых и не распечатанных ещё, в соединении с красными вспотевшими лицами компании, свидетельствовали о том, что шкипер изменил своему «чаю», которым он угощался в Ханге.

— А! Вот и наш морской волк! — встретили его весёлые голоса. — Милости просим! — пригласил его шкипер, подвигаясь на койке. — Вам чего? Красного, белого, жёлтого?.. Красного?

Он налил ему объёмистый стакан и тотчас долил его снова, как только Беляев справился с ним.

— А у нас речь шла сейчас как раз про вашу особу. Послушайте-ка… Ведь вы инженер?

— Через полтора месяца должен был стать инженером.

— Ну, это всё равно. А как вы насчёт практики, господин учёный?

— То есть как насчёт практики?

— Очень просто. На бумаге-то в книжках всё очень хорошо выходит, ну а если вас к динамо за механика поставят, не осрамитесь?

— Я думаю, что нет! — возразил Беляев. — Я три лета подряд на практику ездил.

— Тем лучше. Вот Некка имеет вам кое-что предложить, — кивнул он на приятеля Беляева — боцмана.

— Дело вот в чём, Гастон! — назвал его тот по старой привычке. — Тебе, говорят, не повезло у твоего старика?

Беляев утвердительно кивнул головой.

— Капитан мне сказал, что ты ищешь должность… Так вот я хотел тебе предложить… Моя сестра замужем здесь, в Роттердаме, за парикмахером-французом. У того брат из Гавра только что принят механиком на службу в компанию, что держит ост-индские рейсы через Геную на Зондские острова. Он электротехник, этот брат. Ну, не инженер, положим, а всё-таки дельный малый. Получил он назначение на «Фан-дер-Ховен». Видал на рейде чудище-то?.. Мимо проходили. Снимается завтра в четыре часа. Свояк мой совсем уж собрался было нынче к двенадцати ночи являться на пароход, вдруг — хлоп! Сел обедать, протянул руку за стаканом — любил, покойник, залить за воротник — и покатился со стула… Доктор сказал: разрыв сердца!

— Ну? — сказал Беляев, плохо понимая, какое отношение к нему имел этот случай.

— Я только что от них, с берега, — продолжал боцман. — Пришло мне сейчас в голову. Оба вы французы… Ну, если не оба, так ты всё равно говоришь по-французски. Документы его можно достать. Почему бы тебе не стать на его место?

— То есть как это?.. — изумился Беляев.

— Очень просто. Возьмёшь свои вещи и его документы и марш нынче на пароход. Жалованье отличное. На русские деньги рублей полтораста в месяц, каюта отдельная, полное содержание. Отличное было бы дело?. А?..

— Но позволь, как же это? — недоумевал Беляев. — Ведь меня сейчас же узнают на пароходе?

— Кто? — возразил боцман. — Гастон только вчера получил назначение и должен был ехать туда в первый раз. А если б тебя и в контору вызвали через год либо через несколько месяцев, неужели ты думаешь, там его помнят? У них, брат, восемнадцать таких посудин по морю бегает, на каждой больше двухсот человек команды. Да, в случае чего, и шурин мой подтвердит, что ты его брат; он человек тёртый… Ну, конечно, тебе придётся поблагодарить их… Рублей сто, пожалуй, обойдётся.

— Стоп! — перебил Маттисон, хлопнув своей огромной лапищей по столу. — За этим дело не станет!