Доктор Ахтин. Бездна - [23]

— Валентин, дай ему ветровку, — говорит Виктор своему спутнику, — я знаю, у тебя есть. Давай, давай, не жмоться.

Валентин недовольно морщиться, но, тем не менее, достает из недр своего большого рюкзака черную болоньевую ветровку.

— Большое спасибо, — говорю я Валентину, хотя понимаю, что он не услышит слов благодарности. Я беру протянутую одежду, прикасаясь к его руке.

И понимаю, что мне не нравится в этой паре заблудившихся путешественников.

Я увидел, зачем городской житель по имени Валентин отправился в лес. Он здесь прячется — от остальных людей, и от самого себя. Впрочем, прикосновение было настолько мимолетным, что я не уверен на сто процентов. Поэтому — я улыбаюсь. Надеюсь, у меня будет возможность лучше узнать его.

— Отлично, — говорю я от всей души, — спасибо вам, за то, что спасли меня.

— В лесу по-другому нельзя, — спокойно говорит Виктор.

— А разве человек человеку не волк? — спрашиваю я, глядя на Валентина.

— Это в городе, — отмахивается Виктор, — а здесь надо жить в согласии с собой и природой. Иначе не выжить. Сегодня мы тебе помогли, завтра ты — нам. Всё взаимосвязано. Ладно, давайте спать.

— У нас палатка на двоих, — говорит Валентин, как бы напоминая спутнику, что места на троих не хватит.

— Ничего, я здесь, у костра побуду, — говорю я, всем своим видом демонстрируя готовность провести ночь у костра.

Виктор пожимает плечами, берет ружье, и они вдвоем забираются в палатку.

От костра остались угли. Я смотрю на багровое мерцание и мысленно говорю Богине «спасибо». Это она привела их сюда, закрутив в лесу. Это она свела нас здесь, потому что они нужны мне, а я нужен им.

Виктор прав. Всё взаимосвязано и предопределено.

Я бросаю в костер несколько веток. Огонь с удовольствием принимает предложенную пищу, и разгорается. Я смотрю на языки пламени и неожиданно для себя вспоминаю Марию. В последний раз я видел её в конце июля. Издалека и всего лишь несколько мгновений. Сейчас конец сентября. Прошло два месяца. Сколько раз я думал о ней?

Совсем не часто, если не сказать, — редко.

Надеюсь, что у неё все хорошо. Только это мне и остается.

Надеяться…

Теперь, когда она так далека, я с трудом могу вспомнить образ. Может, если бы у меня был лист бумаги и карандаш, то я смог бы нарисовать. Собственно, я не помню, что со мной было в течение целого месяца, поэтому радость уже то, что я вообще помню её лицо, улыбку и счастливое выражение глаз.

Пусть даже просто в своем сознании.

Закрыв глаза, я с улыбкой погружаюсь в воспоминания. В какой-то момент мне кажется, что я снова вижу её, и, протянув руку, я хочу прикоснуться к щеке, по которой бежит одинокая слеза. Я почти касаюсь кожи, и — вздрагиваю от боли.

Отдернув руку, я открываю глаза.

Похоже, что я уснул. С удивлением взирая на почти погасшие угли, к которым тянул правую руку, я думаю о том, что неожиданно для себя провалился в сон. Подняв голову, я вижу сереющее небо, а, значит, скоро утро. Потянувшись затекшим телом, я чувствую утренний холод. Я бросаю в угли новую порцию веток и, набрав полные легкие воздуха, дую на угли.

Костер снова разгорается, давая мне тепло. Подумав, что надо вскипятить воду для чая, я беру котелок и иду за водой к ручейку, через который вчера перебирался. Повесив котелок над огнем, я снова сажусь на еловые лапы, постеленные рядом с костром.

— Доброе утро, — слышу я голос Виктора, — как спалось?

— Отлично. Костер почти погас, вот я и проснулся.

Виктор садится рядом со мной и задумчиво смотрит на огонь.

— Никак не могу понять, как это я умудрился заблудиться, — говорит он, — всю ночь ворочался, думал, так и эдак прикидывал, не иначе, леший нас за нос водил.

— Любой может в лесу заблудиться, — успокаиваю я его.

— Оно так, но я по этому маршруту уже раз сто ходил. И ни разу со мной ничего подобного не случалось. Ладно, давай чай заварим.

Виктор достает из рюкзака и протягивает мне упаковку чая. Я беру так, чтобы прикоснутся к его руке. Всего лишь мгновение я чувствую тепло его руки, но этого вполне достаточно. Есть люди настолько открытые, что понять их очень легко. Понять и узнать. Я оказался в нужном месте в нужное время. Ему нужна моя помощь, пусть даже он еще не догадывается об этом.

Виктор Шагеев. Сорок лет. Родившись и прожив в деревне первые восемнадцать лет жизни, он и не подозревал, насколько несправедлив и жесток мир людей. Когда пришло время идти в Армию, крепкого парня на призывном пункте отправили в Воздушно-Десантные Войска. После месяца учебки, он попал в Афганистан, и даже не смотря на то, что это произошло в последние месяцы перед выводом Советских войск из этой страны, Виктор успел увидеть и узнать так много, что это полностью перевернуло его представление об окружающем мире. Отдав долг Родине, он вернулся в родную деревню, но смог прожить спокойной и однообразной жизнью всего лишь полгода. Он сам не мог объяснить, почему ему не сидится на месте, но — ощущение окончания любого существования и горечь обязательной потери заставляли его стремиться избавиться от любой привязанности. Пусть даже это была его родная мать. Он был уверен, что только одиночество даст ему свободу и умиротворение. Жизнь человека — преходяща, и ему совсем не хотелось терять того, кто был, есть или станет для него родным и близким.