Доклад Генпрокурору - [10]

Но Генеральная прокуратура, помимо функциональной деятельности, отличается от районной еще и тем, что советники юстиции с топорами в руках по ней не ходят и собственные двери не ломают.

Так зачем топор Кряжину? – ломали головы коллеги удрученного бесперспективностью поиска инструмента следователя.

Пока все терялись в поисках ответа – новость многих отвлекла от дел и насторожила, – Ивану Дмитриевичу улыбнулось счастье. Обойдя все кабинеты и спустившись вниз, он прошел в кладовую завхоза, по пути журя себя за то, что не догадался сделать этого раньше. Справедливости ради следует заметить, что он, проработав на Большой Дмитровке три года, не знал, что в глубине первого этажа сложного по своей архитектуре здания находится кабинет такого должностного лица, как заведующий хозяйством. Дорогу показал, пусть дети его будут здоровы, прокурор-криминалист Молибога.

Выпросив у старика орудие, Кряжин завернул его в кусок холста, прихваченного у того же завхоза, и поднялся к себе наверх. Занятие это – прыжки по лестницам – Кряжин считал делом неблагодарным, здоровье изнашивающим и нервы изматывающим. В свои сорок два он был чуть более тучен, чем того требовала формула вычисления идеального веса: «рост минус сто», хотя мужчиной был крепким и к телу своему, как и Смагин, относился с уважением. Тем не менее, сказывались гены отца, закончившего карьеру тяжелоатлета в сорок лет. Сам Кряжин никакого железа, за исключением завхозовых топоров, не тягал, предпочитал футбол, особенно с участием родного «Торпедо», и пользовался тем, что ему дала природа к тридцати. То есть к периоду, когда рост и формирование организма заканчиваются окончательно.

Если бы в здании под номером 15, на Большой Дмитровке, не было Кряжина, его стоило бы придумать. Без таких людей жизнь местных сотрудников была бы скучна и однообразна. Гений Ивана Дмитриевича, перемешиваясь с его особенностью попадать в совершенно непредсказуемые для данного заведения ситуации, витал по Генеральной прокуратуре, освещал в сумрачные сентябрьские дни, грел февральскими вечерами и пах ароматом неизменного «Темперамента» от Франка Оливье.

На третьем этаже потух свет? Идите к Кряжину. Это он включил кофеварку.

Адвокат нефтяной компании «Вестнефть» дал показания на ее владельца? Спросите у Ивана Дмитриевича, как этого добиться, не используя мясорубку, шило и клещи. Спросите, да только он вам не скажет.

Любил ли он? – иногда задумывались некото-рые.

Было дело, дело прошлое. Десять или двенадцать лет назад (он сам уже не помнил) встретилась ему женщина, от которой исходило тепло. Она служила в Большом театре, специализируясь на ролях второго плана, но Кряжину хватало и этого. Это был безумный роман: цветы, фуршеты, страсть, истома... Смагин первым почуял неладное и начал издалека поговаривать о том, что у него есть друг, который два раза женился на артистках и оба раза прогорел. «Не завидую, – по пять раз на дню повторял всуе Смагин Кряжину, словно им и поговорить-то в Генеральной прокуратуре было больше не о чем, – тому, кто с артисткой свяжется».

Вышло так, как и предполагал Смагин. Вышло, как у бессмертного Булата, – ему кого-нибудь попроще, а он циркачку полюбил. А уж Окуджава, простите, знал, о чем писал. Артистка сделала некое подобие фуэте и улетела в Гагры с каким-то режиссером Якиным.

– Любовь одна, но подделок под нее – тысячи, – изрек на следующее утро после случившегося Кряжин.

Смагин смотрел на него с нескрываемым изумлением, пытаясь если не по запаху, то хотя бы по прожилкам глаз определить величину удара, постигшего Кряжина. Не обнаружив ничего из ожидаемого, Смагин понял, что этого человека просто так свалить нелегко.

Многие из знавших Кряжина считали, что Иван Дмитриевич рожден для подарков. Ему-де везет, ему светит солнце ярче, чем остальным, и напирали на то, что существует в мире категория людей, которым все дается легко волею случая, а не усилия.

«Стоит ли возражать? – думал Кряжин, когда до него запоздало доходили эти чужие мысли вслух. – Бывает, – усмехался он, – светит. Но ведь и так случается, что порою от бессонницы и бессилия с ума сходишь, прежде чем до истины дойдешь!»

Так не компенсация ли это за те ночи мучений и напряжения нечеловеческого?

Скажете тоже: везет...

Всем везет, не все видят это. А потому не все пользуются. Зато когда чужая манна мимо их голов сыплется, тут они поговорить мастаки.

Везет Кряжину, бесспорно, везет. Работает и с головой дружит – потому и везет. Кто не знает, в какую гавань плыть, для того попутного ветра не бывает.

Если кто-то полагает, что в Генеральной прокуратуре работают монстры, коим чужды секс, пиво и сауна, то он глупец, коих не видел свет. Работают там не монстры, люди, причем некоторые, такие, как Кряжин, болеют за «Торпедо», а другие (Генеральный, например) за «Спартак». И секс бушует, и пиво случается.

Для прищуривших в страшной догадке глаза следует решительное пояснение: не в пятнадцатом доме по Большой Дмитровке, не дождетесь.

Пьют и посещают сауну и ткач, и судья, и учитель математики, и следователь прокуратуры. Даже Генеральной прокуратуры следователь и тот выпивает и моется. Дяди пьют и тети. Главное, чтобы это происходило, говоря словами из уже затронутой «цирковой» темы, – «не на работе» и при точном знании трех положений: с кем, сколько и по какому поводу.