Доказательство умысла (в сокращении) - [5]

— Через десять минут после него. Около четырех.

— То есть со времени смерти и до нашего приезда сюда прошло меньше сорока пяти минут?

Майлз Дэйн с мгновение глядел на нее, потом отвел взгляд в сторону.

— Может, и дольше, — неуверенно ответил он. — Может, и дольше.

Глава 2

Я человек пьющий. Правда, к бутылке я уже семь лет как не притрагиваюсь, однако кто был пьяницей, пьяницей и останется. И увы, моей дочери Лайзе передался тот же недуг.

Лайза сообразила, что стала алкоголичкой, раньше, чем я, если говорить о возрасте. Она четыре года проходила курс лечения. И казалось бы, выбралась из ямы.

Но повторяю, пьянице выбраться из ямы не удается никогда.

Лайза позвонила мне из Нью-Йорка в два часа той самой ночи, за полтора часа до Майлза. По ухавшей музыке и громким голосам я понял: она в баре. А по ее сбивчивой речи и слезливому настроению — она снова взялась за старое.

Лайза сказала мне, что ушла из юридической школы. Она училась на последнем курсе Колумбийского университета — дьявольски глупо было бросать то, на что угрохано столько времени и сил. К тому же она считалась одной из лучших студенток. Ее специальностью был «обзор судебной практики», и Лайза уже подрабатывала в крупной уолл-стритской фирме. И вот — нате вам.

Разумеется, я исполнил отцовский долг — велел ей пойти домой, выспаться, а завтра с утра пораньше идти в университет, взяться за учебу и забыть о совершенной ею глупости.

— Нет, пап, — застенала она. — Ты не понял. Я уже месяц как не хожу на занятия. Все кончено. Меня отчислили.

Тут стоит рассказать об истории наших отношений. Первая моя жена, мать Лайзы, ушла от меня, когда дочери было три года. Оба мы к тому времени крепко пили и расстались далеко не по-дружески. После того как мать Лайзы перебралась в Калифорнию, я почти не виделся с дочерью — до тех пор, пока она не окончила школу. Я знаю, что это моя ошибка, но так уж получилось.

В последние несколько лет Лайза вернулась в мою жизнь — после школы проработала одно лето у меня в фирме, приезжала ко мне на каникулы и так далее. Однако во многих отношениях мы так и остались почти чужими людьми.

Что и говорить, все родители возлагают на своих детей большие надежды. Моя дочь была привлекательна, умна, целеустремленна. Мне хотелось верить, что мое дурное поведение не искалечило ей жизнь, что, хоть я и оказался плохим отцом, Лайзу ожидает сказочное будущее.

Так что этот телефонный звонок я воспринял как удар. Я ощутил себя никчемным, ничтожным человеком, которому ничего не удалось сделать в жизни.

— И все-таки, милая, — сказал я, — ведь это же последний год. Под конец все становится легче. Ты просто возьмись за дело и…

На другом конце линии раздалось какое-то невнятное бормотание. А потом Лайза сказала:

— Я надеялась, что ты поймешь, пап. Надеялась, что благословишь меня.

— Благословлю? — сердито спросил я. — На что? Благословляю тебя, дитя мое, на жизнь неудачницы? Благословляю на пьянство и безделье?

Долгая пауза.

— Ладно, к черту, — решительно произнесла она. — Я даже не знаю, зачем позвонила тебе. Как будто ты когда-нибудь был мне отцом.

Снова какие-то невнятные звуки. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял: Лайза просто-напросто выпустила трубку из рук и ушла, оставив ее болтаться на проводе.

«Как будто ты когда-нибудь был мне отцом». Мою грудь наполняла безымянная, глухая тоска. О чем я тосковал, не знаю. Знаю только: я причинил своему ребенку немало вреда и теперь должен исправлять положение.

Наверное, мне следовало прямо с утра отправиться на работу и заняться делом Майлза Дэйна. Но думать о Дэйне я все равно не мог и потому уже в десять утра сидел в самолете, который летел в Нью-Йорк.

В манхэттенской квартире Лайзы я никогда не бывал, но адрес ее знал. Добравшись автобусом от аэропорта Ла-Гуардиа до Манхэттена, я подошел к зарешеченной двери, за которой притаился убогий вестибюль многоквартирного дома, и нажал на звонок. В динамике послышался раздраженный женский голос:

— Что?

— Лайза? — спросил я.

— Ее нет.

Наверное, это та девушка, на пару с которой она снимает квартиру, подумал я.

— Я отец Лайзы, — сказал я. — Можно мне войти?

Наступила пауза. Затем:

— Ее здесь нет. Она вчера вечером уехала из города.

— Что? Куда?

— Откуда мне знать?

— Послушайте, юная леди, — сказал я. — Я только что прилетел из Мичигана. Неужели я такой страшный, что мне нечего и надеяться попасть в вашу квартиру и мы так и будем вести разговор по интеркому?

— Я бы не стала называть это разговором. — Девушка начала злиться. — Лайзы нет в Нью-Йорке. Уехала. Смиритесь с этим, приятель.

Интерком смолк.

Я еще несколько раз нажал на кнопку звонка, но девушка беседовать со мной решительно не желала.

Поскольку заняться мне в Нью-Йорке было больше нечем, я позвонил в аэропорт — узнать, нельзя ли поскорее вернуться в Детройт. Равнодушный женский голос сообщил, что до конца дня билеты на все рейсы проданы.

Я повесил трубку и пошел по улице, пытаясь сообразить, что делать дальше. Спустя какое-то время мне попался на глаза букинистический магазин. Это и навело меня на мысль. Я зашел внутрь и спросил у продавца, не поможет ли он мне отыскать несколько книг Майлза Дэйна.