Док и Муся - [12]

В общем, порядок действий вполне понятный.

Для начала отсижусь немного, сниму денег… стоп, а денежками может случится еще одна проблема. Черт его знает, какое законодательство у косоглазых. Безымянному персонажу могут деньги не отдать. Но посмотрим.

Очень скоро мысли вернулись к гребаной русской француженке. Вот же напасть с сиськами. Ну и как быть?

Весь вечер прошел за раздумьями. А ночью мне снились громадные заголовки газет, которые гласили: "Сенсация: Док Вайт обнулился!!!".

Утром проснулся совершено разбитым, но решение уже принял.

Принял душ, читай, окатил себя водой из ведра, потом тщательно выбрился, позаимствованным у хахаля сеньоры Диаш бритвенным прибором. Затем оделся в его же одежду: футболку-поло от фирмы и светлые легкие брюки от фирмы "Lacoste". На запястье устроились ручные часы Longines, на пальце перстень, на носу солнечные очки, а на ноги обул кожаные сандалии из змеиной кожи.

И сразу почувствовал себя в своей тарелке. Шмоточником был, шмоточником и остался. Грешен, люблю хорошую одежду. А хахаль португалки оказался большим щеголем и средств на себя не жалел.

Правда, почти современные трусы все же несколько доставляли, от них я в бытность Доком Вайтом успел отвыкнуть.

"Тульский Токарев" сунул сзади за ремень брюк, остальное оружие и шмотье сложил в небольшую спортивную сумку, того же покойного Сэмюеля.

Пока я одевался, Муся с аппетитом завтракал курицей.

— Где взял? — я потрепал его по холке. — Небось в деревне стащил?

Кошак поднял морду в перьях и равнодушно зевнул. В его глазах читалось: нахрена спрашиваешь, если сам знаешь.

— Действительно, — я забросил сумку на плечо. — Идем, скажем спасибо этому дому и пойдем к другому.

Жители деревеньки при виде нас опять начали кланяться, но гораздо более почтительней, чем раньше. Думаю, благодаря Мусию, шествующему с предельно презрительным видом ко всему окружающему. Уверен, если бы они были христианами, обязательно осеняли бы себя крестными знамениями.

Найдя старосту, я сухо бросил:

— Я ухожу. Прикажи отвезти меня на тот остров, где миссия Красного Креста. И позаботься о том, чтобы не болтали.

— Конечно, господин Ва-ит, как прикажете!!! — Гуй явно обрадовался. — Я сам вас отвезу. Идемте, идемте…

Я поймал взглядом Жонга и жестом подозвал к себе.

— Катер — пусть стоит где стоял. Оружие спрячьте понадежней. Оно нам еще понадобится. Очень скоро понадобится. Будьте готовы к делу, но сами не рыпайтесь. Будешь ко мне два раза в неделю приезжать в миссию Красного Креста и докладывать. Понял?

Парень быстро закивал.

— У тебя впереди большое будущее, — я хлопнул его по плечу. — Главное, научись держать язык за зубами. Будешь болтать…

— Я помню про жопу! — Жонг вытянулся во фрунт. — Я все помню, господин Ва-ит, не беспокойтесь.

Я ему кивнул и пошел к берегу.

Как мне показалось, жители облегченно вздохнули.

Дальше, потрепанная корыто, вполне бодро меня доставило на соседний островок, почти ничем не отличающийся от того, на котором меня приютили.

Староста показал дорогу и очень скоро я увидел сложенную из разного мусора средних размеров халупу.

О том, что это миссия Красного Креста, подсказывала фанерка с криво намалеванным этим самым крестом и десятки сирых и убогих, расположившихся вокруг прямо на земле.

Я хмыкнул и сухо бросил старосте.

— Свободен. И постарайся сделать так, чтобы мы остались в хороших отношениях.

Гуй быстро поклонился и ломанулся назад к лодке.

— Н-да… — хмыкнул я и пошел к хижине. Страждущие лечения почтительно расползались в стороны.

Из халупы донесся раздраженный голос Мари Мерсье.

— Что ты на меня смотришь, обезьяна косоглазая? Не знаю я твоего языка… — устало втолковывала она кому-то на английском. — Если не будешь мазать рану этой мазью — сгниешь. А теперь пошел вон!!!

Мари сразу начала нравиться мне гораздо больше.

Из халупы стремглав вылетел чумазый щупленький мужичок, с перевязанной рукой.

Я жестом остановил было сунувшихся в больничку обывателей и вошел внутрь. Внутреннее содержимое миссии полностью копировало внешнее. Угол бы загорожен полинялой ширмой, надо понимать, образуя собой личное пространство Мари, а остальное помещение представляло собой приемный покой. Самодельная кушетка из бамбука, такой же столик и стулья, на земляном полу циновка. На столике несколько бикс с инструментами, склянки с лекарствами и спиртовка. Сиро и убого, как сами страждущие.

Русская француженка сидела и дымила сигареткой. Волосы были взлохмачены, несвежий халат помятым, а на ее лице просматривалась откровенная злость и усталость.

Услышав, как я вошел, она заорала, не поднимая голову.

— Я вас звала, мать вашу, косоглазые обезьяны? Ждать, сказала!

— Не любите азиатов? — я положил свою сумку в угол. — Есть повод?

Мари вскинулась и пристыженно буркнула:

— Простите. Я никого не люблю. Ни белых, ни черных, вообще никого. И еще, я очень устала…

— Одобряю здоровую мизантропию, — я подвинул к себе табурет и сел напротив девушки. — Но вы выбрали странную профессию тогда.

— Профессия как профессия, — огрызнулась девушка. — Зачем вы пришли? Поиздеваться?

— Помогать, — я улыбнулся. — Когда-то очень давно, когда я приехал в Монтану и имел глупость сболтнуть, что я доктор, перед гостиницей выстроилось примерно такая же орда страждущих. Так что мне не привыкать.