Договор по совести - [14]
Два года жили в палатке. Вот так уж получилось — поехали на месяц, вернулись через два гола. Спали в валенках, телогрейках, ватных брюках. Из снега кипятили чай, снегом умывались. Грунт били клиньями и двухпудовыми кувалдами. В палатке стояла печка-буржуйка, согревавшая нас, на ней же готовили обед кто что мог.
Особенно трудной была первая зима. Лютая стужа, постоянные, пронизывающие до костей ветры. Работали в три смены.
Что больше всего запомнилось из той первой зимы? Полярная ночь, первозданная тишина, ни единого звука вокруг — все как будто вымерло. Только люди — 50 молодых парней противостояли природе…
И как работали! Когда пришла пора рассчитываться за месяц, приехал бухгалтер с начальником одного из отделов треста. Замерили: 2400 кубометров грунта.
— Наряд напишу на половину, — сказал бухгалтер. — Больше не могу. Никто мне не поверит. Люди столько сделать не могут. А вдруг ревизия? Под суд пойду.
— Так ведь результат налицо?! — возмутился я. Но он не стал со мной разговаривать. Тогда я сел с ним в машину и поехал в Заполярный к секретарю райкома партии Игорю Александровичу Никишину. Он выслушал меня молча, потом сказал: «Едем!» Посадил в свою машину, и мы отправлись на Ала-речку, за сто километров.
Никишин, как дотошный прораб, сам все замерил. Убедился: действительно, набили!
— Как же вы сумели? — изумился он.
— Морозы-то какие — приходится поторапливаться, — пошутил я.
Секретарь райкома партии подписал наряд. Думаю, это единственный в своем роде документ. Как и наша палатка, хранится он теперь в Мурманском краеведческом музее.
, Работали мы напряженно. Но вскоре я заметил, что люди начали сдавать. Пошли разговоры: «Раз все работали по месяцу, почему же мы должны больше?» Нашлись в бригаде два-три человека, настроение которых передалось и другим. А я не знал, как убедить людей остаться. Собрать, поговорить, призвать к совести? Но они и так сделали больше, чем две бригады до нашего приезда. И погода ухудшилась настолько, что жить становилось с каждым днем все труднее и труднее. Ночью наваливали на себя все, что можно, и все равно замерзали, а у края палатки вообще спать было невозможно. Здравый смысл подсказывал, что надо уезжать. Но тогда мог сорваться пуск рудника.
Близился Новый год, и скоро должна была прийти машина, привезти зарплату. На этой машине, как я понял по настроению людей, бригада уедет домой.
И тут у меня созрел план.
Деньги привозили обычно к двум-трем часам дня. Я вышел в тундру подальше от палаток, встретил машину, честно рассказал шоферу с кассиром, в чем дело, и попросил:
— Поезжайте назад, а завтра привезите на мою зарплату все, что сумеете достать хорошего к праздничному столу.
Они уехали, я вернулся как ни в чем не бывало в палатку. А бригада ждет машину. Не пришла сегодня, — значит, придет завтра. Иные не смотрят в мою сторону, но ясно: мысленно они уже на пути к дому. Вслух же об этом ни слова.
Утром с трудом выпроводил всех на работу. Смотрю: зажглись костры. Значит, дела не будет.
Часов в десять пошел в тундру — встречать машину…
Подъехали тихо, незаметно. Разложили на кроватях богатое — от души постарались кассир с шофером! — праздничное угощенье.
Я побежал за бригадой.
— Ребята, собрание!
Пришли. Видят: стол накрыт по всем правилам. Настоящий праздник!
— С Новым годом, — говорю.
— С Новым годом! — отвечают.
Перекусили, согрелись. Разговорились. А на улице лютая стужа, палатка наша бьется, трепещет на ветру.
— Ну, а теперь, — обратился я к рабочим, — ваше слово.
Как сейчас помню, встает Николай Шевцов, здоровый парень, богатырь. Посмотрел на меня пристально, улыбнулся, оглядел всех, вздохнул.
— Ну, что же, — сказал он, — наше слово твердое. Сделаем, братухи, рудник!
Больше никакой агитации не потребовалось. Мне было важно, чтобы люди сами поняли, какая задача перед ними встает, какая ответственность на них ложится: чтобы каждый сам сделал выбор — уезжать с Алы или оставаться.
Остались все до единого. Пошли на работу и два года не покидали палаток. Долг и дружба победили. Когда мы, построив рудник, вернулись в Заполярный, руководители треста долго допытывались: как же удалось поднять людей на такой героический труд? «Учился у Макаренко», — отвечал я.
Потом, уже позднее, рабочие говорили мне: «Ты — мужик, конечно, хитрый. Но все, правильно!»
Работали тяжело, но бывали у нас и радостные дни.
Однажды появились люди в огромных тулупах и меховых шапках — писатели. Стоят наверху, на кромке котлована, закутаны по самые глаза, а мы внизу — без телогреек, в резиновых сапогах, пот с нас льет градом — долбим землю пудовыми кувалдами. Пар стоит над котлованом. Выбрались наверх, повели гостей в палатку, поставили на печку чайник. Ребята на глазах у писателей переодевались, снимали сапоги, стряхивали с портянок лед.
Рассекись, и потекла беседа. Достал и раскурил свою трубку Константин Михайлович Симонов — так состоялась моя первая встреча с ним. Потом виделись много раз. А в этот приезд Константин Михайлович записал нашу беседу, и она была опубликована в «Правде».
К весне нам на помощь прислали пополнение. Появление новичков — всегда тревожный момент. Поставил их копать траншею. Вижу: плохо идет дело. Не стал ничего говорить, собрал своих ребят. Сказал: «Они начали до обеда, а вы приступайте после обеда. Но должны их догнать и перегнать».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.
Советские люди, герои „Ревущих сороковых", побеждают суровые условия плавания и овладевают искусством охоты на китов. Более того, китобойный промысел сближает их, закаляет волю.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ АРДАМАТСКИЙ родился в 1911 году на Смоленщине в г. Духовщине в учительской семье. В юные годы активно работал в комсомоле, с 1929 начал сотрудничать на радио. Во время Великой Отечественной войны Василий Ардаматский — военный корреспондент Московского радио в блокадном Ленинграде. О мужестве защитников города-героя он написал книгу рассказов «Умение видеть ночью» (1943).Василий Ардаматский — автор произведений о героизме советских разведчиков, в том числе документальных романов «Сатурн» почти не виден» (1963), «Грант» вызывает Москву» (1965), «Возмездие» (1968), «Две дороги» (1973), «Последний год» (1983), а также повестей «Я 11–17» (1958), «Ответная операция» (1959), «Он сделал все, что мог» (1960), «Безумство храбрых» (1962), «Ленинградская зима» (1970), «Первая командировка» (1982) и других.Широко известны телевизионные фильмы «Совесть», «Опровержение», «Взятка», «Синдикат-2», сценарии которых написаны Василием Ардаматским.
Из предисловия:…В центре произведения отряд капитана Трофимова. Вырвавшись осенью 1941 года с группой бойцов из окружения, Трофимов вместе с секретарем райкома Глушовым создает крупное партизанское соединение. Общая опасность, ненависть к врагу собрали в глухом лесу людей сугубо штатских — и учителя Владимира Скворцова, чудом ушедшего от расстрела, и крестьянку Павлу Лопухову, потерявшую в сожженной фашистами деревне трехлетнего сына Васятку, и дочь Глушова Веру, воспитанную без матери, девушку своенравную и романтичную…
Мыслями о зажиточной, культурной жизни колхозников, о путях, которыми достигается счастье человека, проникнут весь роман С. Бабаевского. В борьбе за осуществление проекта раскрываются характеры и выясняются различные точки зрения на человеческое счастье в условиях нашего общества. В этом — основной конфликт романа.Так, старший сын Ивана Лукича Григорий и бригадир Лысаков находят счастье в обогащении и индивидуальном строительстве. Вот почему Иван-младший выступает против отца, брата и тех колхозников, которые заражены собственническими интересами.